Фергана, ты моя Фергана

СУЩЕСТВУЕТ два вида пустынных пространств, и у каждого - свое притяжение, своя внутренняя эротика. Одно - пустыня, в которой выживание - это подвиг с вопросом: "Что дальше?" Такова пустыня Пола Боулза, таков Антониони в фильме "Профессия: репортер".

Другое пространство - исхожено в течение веков народами, насыщено словами разноязыкими, и жизнь в нем - взгляд на предметы сквозь воздух, в котором отсвечивает память разных цивилизаций. Такова пустыня Пазолини в "Евангелии от Матфея".

В Узбекистане - в 70-80-е годы - сформировалась совершенно несоветская, европейского уровня художественно-литературная школа. Сформировалась она в Фергане, точнее - в Ферганской долине, хотя "братья по разуму" были и в Ташкенте, который вышел на "литературную поверхность" с выпуском альманаха "Малый шелковый путь". Рецензию на альманах см. в прошлом выпуске полосы, сейчас же речь - о "ферганцах".

Для литературной части этой школы оказался важным второй способ восприятия пустыни: "Мы верили и продолжаем верить, что Фергана может хотя бы на час или на один ослепительный полдень, если ей воздать хвалу со злостью бесполезной одаренности, стать гипнотической землей, где впечатления превращаются в судьбу..."

Это - из манифеста, который появился только теперь, после многих лет жизни "школы". Его автор - Шамшад Абдуллаев, самый известный среди "ферганцев". Манифестом стало предисловие к книге "Поэзия и Фергана" - первому сборнику, где под одной обложкой оказались разные авторы этого круга.

Ферганскую долину Абдуллаев в своих эссе не раз сравнивал с эллинистической Александрией: так тамошние поэты Фергану "прочитывали". С ее, Ферганы, многонациональностью - узбеки, русские, корейцы, греки, немцы - и с ее исхоженностью: Македонский, после - эллинистические государства, еще после - караваны купцов и Марко Поло.

Поэтически "ферганская школа" стала синтезом разных художественных идей: англо-американской поэзии ХХ века, "Александрийских песен" Михаила Кузмина, итальянских герметистов и Кавафиса. Не меньше литературных повлияли визуальные впечатления - кроме Антониони и Пазолини это "медленное" кино Ясуджиро Одзу. Чего удалось достичь - опять же читай в предисловии: "...изображать исчезновение как чувственный опыт, совершенно конкретный┘ отодвигаться как можно дальше от собственных корней, обогащая их своим уходом┘ намекать на уровне пейзажной рефлексии или стилистических решений, что сущее говорит прежде всего сквозь атмосферу┘"

А предыстория такова. Сначала в Фергане сложился круг из художников и литераторов. Потом, в 80-е, появились другие, младше: Хамдам Закиров, Ольга Гребенникова, Даниил Кислов. Задача этой книги - представить всех: тех, кто представляет квинтэссенцию "ферганского зрения". Поэтому, например, в прозе есть не только рассказы и эссе, но и отрывки из романов ("Самбатион" Григория Коэлета, "ПУМ" Вячеслава Ахунова). Некоторые авторы представлены именно самыми "ферганскими" из своих текстов - кажется, так отобраны стихи и проза Хамдама Закирова и Ольги Гребенниковой.

Почти все участники этого круга, кроме Абдуллаева и еще нескольких человек, разъехались по другим странам, но в их новых стихах - израильских и голландских - мир все равно виден через прежний опыт. "Так, аскетически, проявляет себя здесь поэзия: в неприметных случайностях, и ты должен скрупулезно записывать факты - последовательно или в беспорядке - форма уже не важна┘ Но важно уловить тот трепет, который охватывает мир, когда мы приближаемся к его сердцу. Иначе после "тепло, тепло, жарко" вновь будет "холодно", и мы останемся при своей технической изощренности ни с чем" (Хамдам Закиров).

А зачем эта медленная учеба, растворение в собственном взгляде - объяснено в стихах Ольги Гребенниковой: "Не замечать, не приближаться, / не слишком выдавать себя окружающим. / Я обучаюсь свободе, чтобы / не сойти с ума". Ту же задачу - передать сюжеты совместного опыта - выполняет и подбор рисунков Сергея Алиханова и Вячеслава Усеинова, в изобилии помещенных в книге.

Итак, общий опыт "ферганцев" с неизбежностью оказывается направленным на то, чтобы "уловить тот трепет": ощущение смысла в потоке дня, где в мареве глинобитной окраины возникает память о прибрежных городах и следах в пустыне.