Сквозь замочную скважину

"Двое ожидают некоего события, гадая, кто же окажется его главными участниками, как вдруг выясняется, что событие уже происходит и что двое участников - они сами".

ХОРХЕ ЛУИС БОРХЕС и Адольфо Биой Касарес читают как писатели. Борхес не был бы Борхесом, если бы слегка не подправил действительность. Это не только вымышленность историй и источников, но и вымышленность авторов. Если следовать идее, что все написанное принадлежит одному Автору - некоему творящему духу, существующему везде, то не так уж важно, существовал автор на самом деле или возник в одном из темных углов сознания случайно и стихийно. Тень умышленности и преднамеренности витает в пространстве книги. Книга ни о чем и обо всем - о пустоте и заполненности, о реальности и мнимости. Собрание всевозможнейших странностей, нелепостей, слухов из всех областей жизни, которые не проверяются на подлинность, а принимаются за истину на данный момент.

Попробуй проверь, если авторство сомнительно, а источник вымышлен. "Все говорило ему, что он - это не он". Составители используют принцип двустороннего мира. Человек оказывается перед запертой дверью и видит в замочную скважину кусочек того, что находится за и вне (за дверью и вне его). Этот кусочек кажется ярче, загадочней, чем все остальное пространство. А потом оказывается, что дверь не окружают стены и, обойдя ее, можно опять увидеть то "за" и "вне", из которого ты и пришел.

Тексты, собранные в книге, и есть та замочная скважина.

Иногда это - любопытные сведения из жизни малоизученных народностей и прочих представителей бытия. "Известно, что все людоеды живут на Цейлоне и все их жизни заключены в одном-единственном плоде лимона". Причем сведения из разных источников иногда противоречат друг другу (в другом тексте жизнь племени людоедов заключается в двух пчелах) или взаимно уничтожаются, иногда повторяются в ином контексте - и опять воспринимаются соблазнительно новыми и свежими. "Леопарды врываются в храм и выпивают до дна содержимое жертвенных сосудов; это повторяется снова и снова; и в конце концов это может быть предусмотрено и становится частью обряда".

Тексты и авторы перепутываются, смешиваются, и появляется странный орнамент, выписанный тонкими линиями. Местами он прозрачен, и тогда сквозь него просвечивает древесная или текстильная основа. В других местах - это многоцветная вязь из слов, событий, промежутков и недомолвок, за которой не видно дна или неба. Остается только русло, иногда совершенно сухое, с чахлыми круглыми колючками, которое внезапно сменяется потоком с плавающей в нем радугой.

Необычайным может стать почти любое событие, попадающее в поле зрения автора и увиденное изнутри. Иногда связи с необычным оказываются столь замаскированными, что приходится их домысливать. История, названная по-французски "Пожалуй, это чудесно", состоит всего из двух строчек: "Человек в маске поднимался по лестнице. Шаги его отдавались в ночи. Тик-так, тик-так".

Что должно быть за этим?

Исчезновение, превращение или начало новой истории?

Не менее важна ирония по отношению к тому, что многими почитается как святыня. "Двое мудрецов, каждую пятницу изучая "Сефер Иецира", создавали трехлетнего бычка, из которого готовили ужин". Или просто над жизненными убеждениями "дамы из высшего общества", которая умолила своего мужа позволить ей лечь в постель с проповедником, дабы зачать ангела. Итог - "однако ребенок родился обычным". Тоже чудо. (Комментатор текста Петров тоже разделяет позицию легкомысленного отношения к миру, переименовывая Афину в Афиму, - как и сами издатели, решившие, что темой беседы двух египтян с обложки является текст, расположенный на странице 108 настоящего издания. Впрочем, можете опровергнуть.)

Это собрание странствий в различных направлениях, погружение в сон, прикосновение к магии и чародейству, и все вместе - игра, веселая и необременительная, в которой нет проигравших. Двери в этот мир - страницы, ключи - слова, попасть туда легко, если научиться читать пробелы между словами.

Создаваемая книга сама ведет тему и выбирает соавторов. Собственно, Книга - главное действующее лицо Книги. Сюжетные линии перекрещиваются, замыкаются в круг, создают неведомые науке фигуры. Книга увлекает и не утомляет, она разнообразна и пестра, к тому же коротка и не успевает надоесть. А если говорить о мере точности и приближении к оригиналу, то можно поступить и так: "Коллегия Картографов начертила Карту Империи, имевшую размер Империи и точнейшим образом совпадавшую с ней". И теперь "в Пустынях Запада остались еще разрозненные Руины Карты, в коих селятся Дикие Звери и Нищие Бродяги".

Не эту ли Карту восстанавливают Борхес и Биой Касарес, создавая реальность, равную сну, и вымысел, неотличимый от Руин Реальности? Можно самим создавать пророков, верования, обычаи, страны - и населять их по своему усмотрению: ведь мир интересен тем, что разнообразен.