Рахат-лукум и дикие акриды

Мишель Турнье. Каспар, Мельхиор и Бальтазар: Роман. Пер. с фр. Юлианы Яхниной. - СПб.: Амфора, 2001, 352 с.

ВОЛХВОВ, по Турнье, было не трое, а четверо.

Каждый из них шел за вифлеемской звездой, однако в некоторой точке Турнье, подобно новому евангелисту, заставил прямые пересечься. То есть прямой путь к "высочайшему предназначению" и извилистый путь по направлению к маленькой собственной цели сошлись в одной точке.

И этой точкой были ясли.

Чернокожий Каспар пытается избавиться от белой наложницы. У него есть свой собственный тотем - комета, или голова девушки с распущенными волосами. Бальтазару кругом мерещится мотылек из далекого детства, причем с собственным портретом на спинке. Мельхиор, что юный Гамлет, мечтает скинуть дядю с трона и утвердиться на царстве. Оно-то и видится ему осиянным той самой звездой.

Дары волхвов - что их же мысли. Каспар приносит ладан на "алтарь любви". Бальтазар - мирру, которая способна "мумифицировать" бабочку его жизни. Мельхиор - символ государственной власти - монету с изображением своего отца. Четвертый же, "незапланированный" волхв - индийский принц Таор - отправляется в далекое путешествие в погоне за рецептом легендарного рахат-лукума. Но вместо сладкой жизни получает горький хлеб и кислое вино причастия в награду за тридцать три года на соляных копях Содома.

Роман делится на четыре "смысловые" отрезка, соответствующие четырем персонажам. Есть и еще одна часть, написанная от лица осла и вола: тех самых, которые, по Турнье, не менее значимы, чем Ирод или слониха принца Таора.

Турнье, сам себе театр и сам же его двойник, владеет искусством подмены не только персоналий, но и точек зрения. Он вовлекает незадачливого читателя в карнавальное шествие, весьма отдаленно напоминающее каноническое Евангелие. "Разрушить то многоярусное строение, где каждый последующий ярус неотделим от предыдущего", Турнье не спешит. Но благодаря этой полифонии ему удается избежать чопорности и не впасть в другую крайность - злую "атеистическую" иронию и "богохульствующий" гротеск. По счастью, "Каспар, Мельхиор и Бальтазар" от такого пафоса свободен.

Теперь о Таоре - вероятно, главном герое романа.

Опоздавши к яслям, он играет роль инженю, который постигает божественные тайны с нетерпением чревоугодника. История принца Таора, покинувшего дом в поисках истины, объединяет библейский ремейк и историю принца Шакья-Муни. Правда, Таор проводит тридцать три года жизни Христа в соляных копях Содома и опаздывает на Тайную вечерю, но в этом есть особый "шарм", поскольку Турнье, беззастенчиво вторгающийся в библейский канонический текст, так же легок и в обращении с индуистской легендой.

Основной прием Турнье в "Каспаре, Мельхиоре и Бальтазаре" - это сочетание флоберовского историзма и современного языка. Архаики фона и тонких наблюдений человека современной европейской культуры. Проза Турнье напоминает "Химеру", но герой Барта - изощренный мифолог, а герой Турнье - умный, но вполне заурядный человек из близкого нам окружения.

По счастью, Турнье не заставляет своих героев разговаривать цитатами из "Песни песней" или языком приказного дьяка в переводе. Даже архангел Гавриил толкует с пастухами на вполне среднестатистическом современном языке.

И все же Турнье цитатен. В "Лесном царе" - груды овощей из "Чрева Парижа" и тень Аполлона из "Рождения трагедии" Ницше. В "Каспаре, Мельхиоре и Бальтазаре" - флоберовский энциклопедизм "Иродиады" или "Саламбо". Писатель потчует своего читателя "акридами в диком меду" (читай, рахат-лукумом). Но именно этот вкус толкает на путь познания истины принца Таора.

Хочется, правда, упрекнуть Турнье в чрезмерном живописании "ужастиков" из жизни восточных деспотов - там, где в пустыни ходил в рабах наш Таор, но ведь мы-то с вами помним, что это всего лишь метафора.

И поэтому нам не страшно.