Ирина Каспэ Антония С. Байет. Ангелы и насекомые: Морфо Евгения. Ангел супружества: Романы / Пер. с англ. Михаила Наумова. - М.: Издательство Независимая Газета, 2000, 416 с.
Что поделаешь - в русском переводе название книги Антонии Байет напоминает не столько о Бюффоне, Мишле или Фабре, сколько об Олейникове, Пелевине и - может быть - о недавнем крусановском "Укусе ангела". И это обстоятельство гораздо более значимо, чем кажется на первый взгляд - поскольку дело касается принципиально различных культур говорения о насекомых и ангелах.
Необходимо совершить над собой усилие, чтобы представить, как эта тема видится современной английской писательнице. Мы привыкли к тому, что практически любая персонификация самых меньших наших братьев имеет отношение к абсурду, cтебу, черному юмору - и подразумевает выход за пределы привычной повседневности.
Западная рационалистическая традиция пришпиливает пчел, сверчков, муравьев и кузнечиков к проблемам логичной, окультуренной действительности. За насекомыми должен наблюдать ученый, желательно не без гуманитарных наклонностей. Насекомое - это и отражение человека, и одновременно неотъемлемая часть разумного мироустройства. Романтические бабочки и изумрудные жуки только добавили элемент декоративности и необязательности в эту стройную картину.
С ангелами дело обстоит прямо противоположным образом. Если уж тихий ангел ненароком пролетает над российской равниной, то его присутствие непременно ощущается здесь и сейчас. Тогда как Сведенборгу, например, приходилось с болью и кровью добывать ангелов из потустороннего бытия.
"Ангелы и насекомые" - единый цикл, состоящий из двух романов. "Морфо Евгения" - о насекомых и натуралистах. "Ангел супружества" - об ангелах и спиритах. Оба романа стилизованы под викторианскую прозу. Оба легко вызывают раздражение.
В первом случае настораживает бесхитростность сопоставления: союз "как", соединяющий человека и насекомого, открыто выносится на поверхность истории. Герой влюбляется - и сравнивает возлюбленную с бабочкой, женится - и сравнивает безличный, слаженно выполняющий репродуктивные функции семейный клан с муравейником. Во втором романе активное взаимодействие людей и ангелов кажется слишком слащавым. Для того чтобы соединиться с умершим суженым, героини "Ангела супружества" занимаются столоверчением. Но в итоге оказывается, что союз двух живых сердец по сю сторону мира важнее и благодатнее сведенборговского потустороннего ангела-андрогина - не сравнивай, живущий не сравним.
Поскольку истории об эфемерных и вечных существах с крыльями с первых же страниц представляются неестественными - то ли чересчур простодушными, то ли непомерно сентиментальными - остается заподозрить, что за байетовскими сюжетами скрывается безжалостная пародия; однако и это подозрение не оправдывается.
Романы имеют красочный зачин и краткую кульминацию - освещенная сцена, яркие краски. Девушка в синем платье танцует в оранжерее, окруженная бабочками. В углу комнаты кипит, как чайник, призрак, составленный из стеклянных трубок и золотых глаз. Затем следуют длинные внутренние монологи, а то и трактаты викторианских персонажей: мозаика из пуританских, дарвинистских, просвещенческих, романтических и мистических представлений реконструирована с музейной тщательностью. Завершается все недвусмысленной моралью. Что с этим делать - не вполне понятно.
Между тем Антония Байет обращается с прошлым как сказочница. Не пародирует, а переписывает. Не заостряет, а декорирует. Цель повествования - не счастливый, заранее известный финал, а само повествование, разноцветная пряжа. Ирония не припрятывается для последней страницы, а вплетается в канву текста. Похоже на мирискусников: украшение красивого, вычурность вычурного. Описание того, как сам человек себя описывает. Как определяется с собственными границами. Как удерживается в пределах разумного, не сходит с ума, не проклинает все на свете, не умирает от тоски. Как собирает в единую картину мир, который раздваивается.
А мир в книге Байет, надо сказать, раздваивается постоянно, начиная с заглавных "Ангелов и насекомых" и заканчивая последними словами - "небо и море". Двоичность, зеркальность - это и композиционный принцип и тема. Мир мертвых и мир живых. Белокурые чопорные английские девушки и их нескромные темнокожие двойники с берегов Амазонки. Рациональность и мистика. Настоящее и прошлое.
Конечно, для того чтобы описать описывающего себя - иными словами, человека, который рассматривает себя в зеркале, лучше всего подходит прошлое. В этой задаче Антонию Байет, судя по всему, привлекают достаточно простые вещи: то, что прошлое сложнее, чем оно само могло о себе рассказать. То, что прошлое тесно спаяно с настоящим. То, что за полтора столетия многое изменилось.
Ангелы и насекомые, впрочем, остались теми же.
