Утонченный инструмент

ТЕРМИН "эстет-экстремист", которым Вайль и Генис метко наградили Набокова, вполне может быть применен к творчеству французского писателя Жана Жироду. Его книга - это утонченный инструмент для получения самых изысканных удовольствий. Его манера - ироничное повествование, смысл которого утопает в стильности. Его проза - это поэзия, в которой нет размера и рифм. Его позиция - это интенсивно излучаемое, заразительное удовольствие от жизни, от тех событий, историй, чувств и страстей, которыми она ежедневно награждает нас.

Судьба Жана Жироду (1882-1944) в какой-то степени объясняет природу сочетания простоты и изящества, политики и быта, юмора и философии. Парадоксами полны не только книги писателя, но и его биография. Дипломатический чиновник, руководитель пресс-службы министерства иностранных дел, дипкурьер в десятках европейских столиц, он оставался человеком, родившимся в провинции, с ее миросозерцательной атмосферой. Политик и остроумный писатель, завсегдатай литературных кафе и участник Сопротивления, Жироду пишет с обманчивой легкостью, в основе которой не поэтическая поверхностность, но наблюдательность, опыт и ум.

Сюжет "Зигфрида и Лимузена": на одном из полей сражений Первой мировой войны немцы подбирают солдата с крайне тяжелой амнезией, лишенного формы, документов и малейших воспоминаний о прошлой жизни. Впоследствии солдат становится видным немецким политическим деятелем Зигфридом Клейстом, патриотом Германии, реваншистом, не подозревая при этом о своем французском (департамент Лимузен) происхождении.

Этот сюжет, способный дать почву для нравоучительного романа, использован автором только как декорация, на фоне которой разворачивается ироничная, но без цинизма, трогательная, но без сентиментальности, патриотическая, но без пафоса и шовинизма поэма. Увлекаясь вкрадчивым описанием противостояния немецкого и галльского духа, Жан Жироду возвращается к героям не часто, но вовремя, не давая читательскому любопытству ослабнуть.

Главная тема книги - это Европа 20-х годов, с ее войнами, политиками, революциями, женщинами, ресторанами, поэтами, заблуждениями, железными дорогами и утренними газетами. Европа не книжная, но живая, в которой автор находит новый повод для удивления.

Свое отношение к несбывшимся надеждам читателя на последовательный сюжет Жироду оправдывает юмором: "Цельтен обладал всеми великолепными и чисто внешними недостатками, которые вплоть до 1870 года у нас охотно приписывали немцам и для коих теперь придется поискать другой народ, если те наотрез откажутся иметь репутацию людей лысых, алчных и практичных: у него были кудрявые белокурые волосы, он всю жизнь гонялся за химерами, он мог войти в воду одетым, чтобы подставить руку под струю фонтана или спрятать под крыло клюв уснувшего лебедя, - он был сама Германия".

Точность и вкус, с которыми писатель подмечает смешное в банальном, сделали его роман, написанный в 1922 году, актуальным. Сопоставление французского и немецкого характеров через сравнение юбилеев - Мольера во Франции и Гете в Германии - воспринимается нашим читателем как парафраз двухсотлетия Пушкина в России.

Его книга населена незначительными деталями и второстепенными персонажами. Автор ведет читателя по бесконечной череде городов, где живут странные, но обаятельные - как проза Жироду - люди: "В Монтроле жил папаша Аруэ де Сен-Совер, который зачинал детей в январе, чтобы они родились в сентябре, но это ему не удавалось, и его жена рожала то раньше, то позже срока; в Бессине - дорожный сторож, старик Бенош, который спас от смерти полковника в Крымскую войну, генерала в Мексике и горько жаловался на жизнь, не позволившую ему спасти где-нибудь маршала; в Брейль-о-Фо, где ловят сетями лососей, некий господин Класси водил моего отца на рыбную ловлю, когда тот был ровно метр ростом, и укладывал его рядом с рыбинами, чтобы измерить их длину".