Политика "Черного юмора"

Андре Бретон. Антология черного юмора. (Перевод, комментарии, вступительная статья Сергея Дубина.) - М.: Carte Blanche, 1999, 544 с.

	Черный юмор стал постоянным элементом сюрреалистического искусства. Мэн Рэй. Автопортрет (1933). Copyright ╘ National Museum of American Art, Washington, D.C./Art Resource, NY

Возможно, Бретон "в чистом виде" и не приглянулся бы российскому читателю, но на страницах "Антологии черного юмора" он, читатель, всегда что-нибудь, да найдет. С точки зрения стратегии издания Бретона в нашей стране выбор этой книги исключительно удачен - здесь сюрреалист века предстает в исключительно выгодном свете. В обширном предисловии и во фрагментарных преамбулах к каждому произведению антологии Бретон блистательно демонстрирует свои возможности парадоксального теоретика: перед нами не всевластный диктатор и "концепто-творец", каким он всегда был в своих "Манифестах сюрреализма", но мыслитель, который бесконечно приближается к истине, а прикоснувшись к ней, тут же убегает в новый поиск. Каждую из его преамбул к текстам антологии и общую статью можно рассматривать как специфическую теорию того, что в заглавии называется "черным юмором", и как легкое, "ненавязчивое" размышление о сюрреализме (ибо и самим словом "сюрреализм" Бретон здесь не злоупотребляет). А с другой стороны, эта книга - любопытнейший цитатник, который можно вообще воспринимать вне всякого сюрреализма, особенно если упоминание о последнем вызывает особую аллергию. В общем, "Антология черного юмора" Бретона всем хороша.

И все-таки вернемся к Бретону. И к сюрреализму. Ибо только что мы представили "Антологию черного юмора" в слишком розовых красках, но нельзя забывать и о том, что перед нами одна из самых парадоксальных и загадочных сюрреалистических реакций на двусмысленный культурный контекст Европы 30-х годов, пропитанный предчувствиями кровавой бойни. Отталкиваясь от эстетической категории "юмора" (в которой ясно прослушиваются отголоски гегелевской "Эстетики"), Бретон отвечает на политические и мистические запросы предвоенных лет. Отвечает уклончиво, но в этом-то и заключена невиданная для сюрреализма мудрость - если непосредственно политические и философские размышления Бретона кажутся сейчас слишком наивными, то его "Антология черного юмора" продолжает заинтриговывать.

Начало работы над антологией (которая в конце концов увидела свет лишь в 1945 г., а потом была переиздана в 1966 г.) в 1935 г. совпадает с максимумом подчас двусмысленной социальной активности сюрреализма, с поисками "нового коллективного мифа", что накануне войны приведет Бретона к созданию вместе с Л.Троцким эфемерной "партии" - левацкой Ассоциации Независимого Революционного искусства. Но по серьезным, до фанатизма, статьям, которые Бретон готовит для "Контр-Аттак", уже бродит тень будущей "Антологии черного юмора" - так, говоря о необходимости противопоставить разгулу слепой силы фашизма другую силу, суверенную жестокость, он тут же перечисляет примеры из творчества трех писателей, которые как нельзя лучше, на его взгляд, должны проиллюстрировать эту мысль, - Д.-М.Синга, Сада и Лотреамона - любимых авторов грядущей антологии. Вместе с тем, перекликаясь с контекстом жестокости и активизма, "Антология черного юмора" утверждает идею некоего переживания, мироощущения - ведь юмор является прежде всего чувством. И силой, и чувством, способными объединить людей. Реально ли? Во всяком случае, в книге Бретону удалось собрать не "партию", но парадоксальное содружество самых различных авторов, самых различных культур, воплотив тем самым экуменистическую мечту сюрреализма. "Антология черного юмора" - это мечта о "невыразимом", "нечаянном" сообществе.

И парадоксальность этого содружества не только в списке авторов для антологии, но и в том, какому обращению подвергаются их тексты. Бретон нещадно режет их на куски, причем виной тому вовсе не жадность издателя на бумагу, но осознанный садический жест Бретона (который уже в 1924 г. публично подсократил знаменитый пассаж из "Преступления и наказания", процитированный в первом "Манифесте сюрреализма"). Возможно, он рассчитывал таким образом фрустрировать своего читателя, которого должны были ошарашить не совсем последовательные и нарочито фрагментарные преамбулы, которыми Бретон сопровождает каждого автора. Дайджест, коим является всякая антология, в случае с "Антологией черного юмора", должен быть как бы "не совсем удобоваримым".

Но как передать "неудобоваримость" в переводе? Наш читатель еще не очень искушен в чтении французских сюрреалистических текстов, которые ему раньше подавали под "соцреалистическим" соусом (как, например, в случаях с Арагоном или Элюаром). Поэтому стремление российских издателей "Антологии черного юмора" сделать тексты антологии и тексты Бретона максимально "читабельными", что проявляется как в переводах, так и в комментариях к ним, кажется нам исключительно продуктивным и не противоречащим замыслу автора. Специфический характер "не совсем удобоваримости" бретоновского дайджеста был передан в русском переводе за счет разнообразия стилей, в которых успешно экспериментирует и сам Сергей Дубин, и другие переводчики: Соломон Апт, Наталья Мавлевич, Марк Фрейдкин, Борис Дубин и другие. И сразу добавим: одной из самых больших удач издательства Carte Blanche было найти Сергея Дубина - не просто переводчика, но специалиста, знакомого со всеми тонкостями этой, наверное, вообще самой сложной книги Андре Бретона и потому способного снабдить ее интересным и обширным справочным аппаратом.

Но политика "все разжевать" для российского читателя оказалась в некоторых - немногочисленных - случаях чреватой опасностями. Так, было принято решение поставить в оглавлении не только имена авторов (как у Бретона), но и название их произведений, что, несомненно, "приближает" книгу к тем, кого не волнуют проблемы мирового сюрреализма. Чтобы быть точными, следовало бы отметить, в каких случаях речь идет о целом произведении, а когда о фрагменте, но это перегрузило бы и без того обширное оглавление. Но беда в том, что сам Бретон не всегда давал заглавие представленным им фрагментам, как, например, в случае с Марселем Дюшаном, и переводчику пришлось самому придумывать название, которое оказалось не вполне корректным: "Мысли наоборот" - это, мягко говоря, приблизительный перевод банального французского выражения "arriere-pensees" ("задние мысли"). Переводчик же еще и "выдает" себя сам в комментариях, фамильярно признаваясь: "У каждого, кто думает взяться за написание справки или статьи о Дюшане, невольно опускаются руки..." (с. 521). А в другом месте переводчик превращается в соавтора Бретона и даже дописывает за него, как это случилось с "безумными открытками" Ницше, где после пассажа с Ариадной добавлен еще один абзац, о чем честно сказано в комментариях: "этот абзац отсутствует у Бретона" (с. 488). Но зачем? Ведь купюры - часть поэтики "Антологии черного юмора", и уж если восстанавливать их, то надо было бы это делать по всем текстам и комментировать (это, разумеется, утопия в условиях современного книгоиздания, как в нашей стране, так и во Франции). С другой стороны, к текстам бретоновской антологии не только "прибавилось", но от них и кое-что "убавилось" - в русском варианте отсутствует библиография, которую Бретон стремился давать после каждой своей преамбулы. Разумеется, это слишком "французская" для нашего читателя библиография, и в ней немало ошибок, но все-таки ее можно было бы если и не оставить в тексте, то хотя бы перенести в комментарий в качестве "библиографии, предложенной Бретоном", что значительно облегчило бы неблагодарную работу переводчика и комментатора и дало бы ему определенное алиби при сверке бретоновских текстов с реальными изданиями.

И все же, хотя "ругательная часть" данной рецензии заняла довольно много места, перечисленные недочеты, в основном "технического" характера, не умаляют высоких достоинств российского издания "Антологии черного юмора", в которой значительно больше удач, и переводческих, и комментаторских, чем промахов. В целом "русификация", которой подвергалась бретоновская антология, пошла ей на пользу: эта книга, сделанная с большой любовью и самоотверженностью, несомненно, должна завоевать, а может быть, уже завоевала себе широкого читателя. В коллекции интеллектуального издательства Марка Фрейдкина Carte Blanche вышел еще один изысканный томик. И это событие.