Под знаком Марса

Олесь Бенюх. От Ноева ковчега. - М.: ДИКА, 1999, 488 с.

ТРИ ПУНКТА выходных данных этой книги требуют комментария.

Во-первых, название. Вовсе не со времен Ноева ковчега, а с начала нынешнего века прослежена в романе судьба одной чеченской семьи: от большевистского подполья до войны в Чечне, от появления боевой группы Кобы в Тифлисе до первых выстрелов и первых жертв в Грозном. Пафосный заголовок выполняет роль идеологической надстройки над сюжетом: если правда, что Ноев ковчег был найден на Кавказе, то откуда пошла земля чеченская?

Во-вторых, роман был издан спустя несколько лет после написания, а творческий процесс происходил в то время, когда гул орудий в Чечне еще не утих. Этим, по-видимому, отчасти объясняется преобладание почти газетной публицистики над художественным анализом недавних событий.

Наконец, в-третьих. Указанные 488 страниц - фикция, роман занимает вдвое меньший объем. Во второй части книги напечатана версия того же произведения на английском языке. Возникает резонный вопрос: а зачем? Как следует из текста на обложке, Олесь Бенюх "в 1983-1989 годах работал советником посольства СССР в США и был главным редактором журнала "Совьет лайф", издававшегося АП "Новости" в Вашингтоне". Ясно, что автор, обладающий столь солидным профессиональным опытом, имеет вполне определенное представление о том, что интересует иностранцев в России. Возможно, ориентация на англоязычного читателя, не слишком отягощенного знакомством с новейшей российской историей, объясняет желание рассказывать политические байки, давно набившие оскомину россиянам. Например, о том, как три мужика (three guys), парясь в бане (Russian sauna), сочинили историческую бумагу (a historic piece of paper) о роспуске Союза. Или как два мужика - естественно, тоже в бане - решили за два дня развязать, понимаешь, чеченский узел. Understand?

Жанр романа - эссе, как его обозначил сам автор, превратился в идеальную лошадку, на которой можно скакать очень резвым галопом по всем европам. Разделив текст тремя звездочками на небольшие фрагменты, писатель легко перемещается во времени и пространстве. Получается роман, написанный в типично американской манере "Readers Digest". Эпоха Сталина. Эпоха Хрущева. Эпоха Ельцина. На этом историческом фоне протекает жизнь главных героев - Аслана Хожаева и его потомков.

Чеченская тема в русской литературе вроде бы не нова. Много воды утекло с тех пор, как Хаджи-Мурат въехал в курившийся кизячным дымом чеченский немирный аул, но образ враждебного "немирного чеченца" пережил XIX век. Не поколебали его ни трагедия сталинской депортации целого народа, ни события последних лет. Горы Чечни для большинства россиян по-прежнему слишком далеки, страшны и непонятны. И потому замысел романа о чеченцах "московского розлива" - генералах, историках, диссидентах банкирах, близких русским по образу жизни, взглядам и интересам, но не порвавших связи со своей исторической родиной, - замысел сам по себе замечательный. Однако характеры своих героев писатель-эссеист наметил таким прерывистым пунктиром, что проникнуть к ним в душу и полюбить их, хотя бы на время чтения книги, совершенно невозможно. Быть может, в замысел автора, вставшего на защиту безусловных демценностей, и прежде всего уважения к нации, такие телячьи нежности не входили вовсе. Но, говоря о традициях русской "кавказской" литературы (их, если верить аннотации, продолжает автор), имеет смысл уточнить: гораздо больший спектр чувств, чем просто уважение, вызывают у читателя Хаджи-Абрек Лермонтова и Хаджи-Мурат Толстого; достойные всяческого уважения чегемцы Фазиля Искандера способны очаровать любого чужеземца. Армения Юрия Карабчиевского - страна, по которой тоскуешь, ни разу не ступив на ее землю. Московские чеченцы Олеся Бенюха тоже тоскуют по родному краю, но их тоска почему-то не передается читателю, и горы Чечни по-прежнему остаются слишком далеки.