Не будет денег, так пойду на сцену
Вот что писал в своем дневнике в 1890 г. молодой фабрикант Константин Алексеев: «Диву дается старичок ≈ фабричный бухгалтер Роман Иванович Эберт ≈ тому, как я с таким хладнокровием просматриваю, и то после его настоятельной просьбы, годовые отчеты. «Как же это? ≈ рассуждает он с собой, ≈ целый год работать и не взглянуть, я и то красными чернилами и с особым удовольствием вывел эти знаменательные цифры, а мне что, я ничего не получу за это. Легко им даются деньги!.. Вот если Бог отнимет капитал, так другое заговорят».
Не знает старичок того, что он хоть, может быть, и прав, я мало дорожу посланными мне Богом дарами, но что я чистосердечно не боюсь лишиться средств. Не будет денег, так пойду на сцену. Поголодаю ≈ это правда, но зато и поиграю всласть. Итак, моя фабричная работа бесцельна и потому неинтересна. Пусть бухгалтер судит меня по-своему, а я не стыжусь сознаться перед собой и теми, кому суждено читать этот дневник, в том, что я бездеятелен, потому что не нашел интереса и цели своей работы. Родятся дети, может, с ними явится и цель».
К этому моменту Станиславский уже девятый год как служит на семейной золотоканительной фабрике. Ему 27 лет.
Еще осенью 1881 г. он упросил отца разрешения оставить надоевший ему Лазаревский институт и пойти работать на фабрику. Отец дал согласие. Кстати, это поступление почти точно совпало с началом сценической карьеры. 25 ноября 1881 г. состоялось первое выступление Константина Алексеева под псевдонимом «Станиславский» в открытом любительском спектакле в театре Секретарева на Кисловке.
К.С. достаточно быстро стал фактически совместителем управляющего. Например, он тщательно взвешивал золотники, аккуратно записывал результаты опытов в толстую книгу, но, кроме того, так же ответственно Станиславский приступил к осуществлению своей представительской деятельности и PR за ее пределами. Перед нами редчайший феномен успешного фабриканта и актера в одном лице.
В 1886 г. он так объясняет матери причину своих редких корреспонденций: «Меня рвут на части, начиная с Русского музыкального общества и консерватории и кончая Музыкальным кружком и школами; что ни день, то заседание или составление годовых отчетов, сметы и тому подобная галиматья (в ведении РМО, одним из директоров и казначеем которого был К.С., находились все музыкальные учебные заведения России. ≈ «С»)┘ К довершению сказанного, все это время я был один на фабрике, так как приказчик мой женился и выпросил себе небольшой отпуск».
Если бы у Станиславского не было пиар-опыта и практики управления фабрикой, еще неизвестно, был бы создан МХТ или нет.
У К.С. до образования им Художественного театра в 1898 г. за плечами было почти 17 лет тренировок по совмещению управления фабрикой с работой на профессиональной сцене. Поначалу до 1892 г. Станиславский особо не грузил себя фабричными проблемами. Постепенно нагрузки возрастали, но, впрочем, весьма умеренно.
Об этом можно судить по тем же письмам. В 1889 г. в письме М.П. Лилиной (еще не жене) К.С. пишет: «На фабрике, представь себе, не так скучно, как я думал. Но мне как-то совестно, и я краснею, думая, что все догадываются, в чем дело. Палец о палец не ударил, хотя дела много. Старик бухгалтер злится, а я его поддразниваю нарочно. Так, например, в черновом журнале нарисовал дерево со скамейкой ≈ красным карандашом. Потом написал, что получил от какого-то маленького покупателя 100 000 рублей и зачеркнул все это синим карандашом. Он ужасный чистоплюй и хочет переписывать весь журнал сначала. На здоровье, если не лень.
Дошло до того, что надо было обругать мастера за пьянство. Просили, чтоб я его вызвал и разыграл трагическую сцену. Я был уверен, что расхохочусь, и поэтому не решился вызвать, отложил до завтра. Если ты меня очень просишь ≈ я его прощу, а нет ≈ так изругаю. Посмотрим, какое у тебя сердце, доброе или нет».
Директор против своей воли
Характерный случай. Весной 1892 г. К.С. поехал за границу с целью изучить золотоканительное производство на лучших европейских предприятиях. Но когда он вернулся в Москву, на вокзале его встречал не кто-нибудь, а антрепренер Малого театра, который упал в ноги с просьбой ≈ заменить в Ярославле внезапно заболевшего на гастролях актера Южина. И что же? Актер Станиславский сразу же взял верх над менеджером Алексеевым. Он забыл о близких, ждавших его дома, о заграничном отчете и ≈ с вокзала на вокзал ≈ уже вечером играл в Ярославле в пьесе «Счастливец».
Отец был в ярости. Отчета о поездке сына С. В. Алексеев смог добиться от Константина лишь по окончании гастролей Малого театра. А прощение отца К.С. получил только лишь после того, как представил на суд Правления Товарищества смелый проект по реорганизации фабричного производства. Проект окончательно показал, что К.С. может впоследствии возглавить семейный бизнес.
Смерть в 1893 г. отца и трагическая гибель двоюродного брата Николая Алексеева заставили К.С., наконец, взяться за руководство всерьез. Теперь он бывал на фабрике практически ежедневно, он окончательно вошел в дела и был избран директором Правления. В Правление входило еще восемь человек: два брата Станиславского ≈ Владимир и Борис, Э.К. Бухгейм; семейство Шамшиных ≈ два брата, жена старшего брата и ее брат (С.В. Лепешкин), а также П.И. Вишняков.
Станиславский стал умело перестраивать менеджмент.
Для оценки стоит учитывать и другой темп бизнеса: фабрика вела торговлю через представителей и региональные конторы, которым приходилось тратить много времени на ублажение клиентов, в то время как в задачу менеджмента собственно фабрики входило управление достаточно простым и стабильным производством и выбивание госзаказов и банковских кредитов для развития бизнеса.
Совершенствуясь в time-management, умело делегируя полномочия и уклоняясь от решения мелких финансовых вопросов, уходя от мелочного контроля за филиалами и представительствами, К.С. имел достаточно возможностей для развития своего увлечения сценой без особого ущерба бизнесу.
По сути, он сделал свою фабрику рентабельной ради театра.
Весьма показательно его письмо 1896 г. жене об обеде в честь С.Ю. Витте, тогда министра финансов Российской империи: «Ах, милунчик, как все мне показались смешны, скучны и бездарны! Ах, как отчаянно невыносимо весь вечер корчить из себя делового человека и проговорить о деньгах. Ни одного живого, искреннего и талантливого слова не сказали наши избранные купцы, но надо было сидеть на виду у Витте для того, чтобы он видел и сознавал, что мы ему благодарны за какую-то пошлину. Целый вечер я просидел и делал вид, что я понимаю и интересуюсь тем, что он говорит. Не верь, я ничего не понял, так как хлопал ушами и думал о тебе».
Дополнительной нагрузкой для К.С. было участие в работе управления Промышленного и торгового товарищества «Владимир Алексеев», но там первую скрипку играла жена Н.А. Алексеева. Сам Станиславский только голосовал на общих собраниях акционеров, что отнимало у него еще пару дней в году (при условии что он давал себе труд изучить подготовленные к собранию документы).
Жена против бизнеса
Проблемы появились с неожиданной стороны: в 1896 г. уставшая от сидения дома М.П. Лилина подняла вопрос о возможном конфликте интересов. К.С. написал жене о разговоре с актрисой Малого театра Н.М. Медведевой: «Все время почему-то она говорила на тему, что я обязан сделать что-нибудь для театра, что мое имя должно быть в истории┘ Не знаю, для чего она это говорила, но мне показалось, что она как будто догадывается о моем намерении или охлаждении к театру».
М.П. Лилина ответила на это письмо жалобой, что муж забывает ее из-за своих многочисленных занятий: «Да, я согласна с Медведевой, что ты мог бы сделать что-нибудь серьезное для театра, но уже тогда придется бросить фабрику, а то непременно одно другому поперек дороги встанет».
Новое письмо К.С. и новый поворот темы: «Неужели же Медведева права и нельзя соединить театр с семьей. Если, увы, это так, я все-таки выбираю семью».
Примечательно, что альтернатива «театр ≈ фабрика» у К.С. неожиданно сменилась альтернативой «театр ≈ семья» (фабрика была выведена за скобки как основной источник благосостояния, работа на ней считалась данностью). Такой вариант выбора для Станиславского был чрезвычайно труден, о чем он честно пишет жене в 1896 г.: «Меня ужасно огорчает и обижает, когда говорят о театре пренебрежительно. Брось мол, театр, как будто это ничего не стоит. Как-то невольно хочется, чтобы мне ставили это в подвиг». Выходом из семейного кризиса оказалось возвращение М.П. Лилиной на сцену, а потом и ее вхождение в число пайщиков Товарищества МХТ.
Театр под крышей бизнеса
С 1898 г. значительная часть организационно-технической работы на фабрике была поручена Станиславским недавно принятому на работу инженеру Т.М. Алексеенко-Сербину. Это и позволило К.С. бесповоротно сосредоточиться на проекте Московского Художественного-Общедоступного театра. Ведь его главный партнер, друг и «мотор» многих преобразований ≈ А.И. Шамшин ≈ умер от тифа 19 декабря 1896 г. Тут-то семейный бизнес и дал себя знать. В организации театрального дела Станиславскому пригодился весь наработанный управленческий опыт и навыки time-management, полученный на фабрике и позволявший совмещать по-прежнему коммерческую работу с театральной деятельностью.
В письмах К.С. мы читаем интересные признания реформатора театра, в которых купца Алексеева побеждает художник Станиславский. Однако и в художнике говорит купец.
В 1987 г. он пишет Немировичу-Данченко: «Наученный горьким опытом, я дал себе слово: никогда не вести театрального дела за свой собственный риск, так как я не имею права этого делать, отчасти потому, что я недостаточно для этого богат (мой капитал равняется 300 000, которые все целиком находятся в деле), а во-вторых, потому, что я семейный человек и считаю, что деньги принадлежат не мне одному, а всем членам семьи. Как же рисковать чужими деньгами? Я, конечно, возьму паев тысяч на 5, может быть, на 10, и в этом случае, как участник дела, буду рисковать этой суммой и при самых худших условиях могу ее потерять».
В письме жене в 1899 г. К.С. пишет: «Я купец и, действительно, провел день так: день на фабрике в компании Шамшина, Вишнякова и Бухгейма ≈ до 5 часов (потом массаж ≈ это лучший час дня). Обедал в «Эрмитаже» с Бухгеймом и говорил до сухоты в горле об Четверикове (вероятно, речь идет о директоре суконной фабрики Промышленного и торгового товарищества «Владимир Алексеев» С.И. Четверикове. ≈ «С»). У меня голова затрещала, и необходимо было пешком идти домой, чтобы отрезвиться. Если бы мне предстоял год такой жизни, я бы застрелился┘ С какой жадностью и удовольствием я накинулся на планировку последней картины «Грозного» (он кончен) ≈ можешь судить по тому, что в 2 часа планировка была готова».
В письме к жене в 1901 г. К.С. сетует: «Сегодня у меня фабричный день, завтра ≈ освящение новой фабрики, должен говорить речи и быть любезным. Послезавтра ≈ Бухгейм. Они из меня высосали все соки, и сегодня я на них огрызнулся. Хотели меня заставить приезжать в контору к 10 часам. Я заявил, что лучше уйду из правления, если им это не подходит, но раньше часа дня приезжать не буду. Струсили, стали лизать руки».
Распорядок дня, о котором сообщает К.С., уже полностью посвящен театральным заботам: «Я не писал до сих пор потому, что был очень занят: от 12 до 5 ч. ≈ репетиции, в 6 ч. ≈ уже за гримировальным столом, и спектакль до 12 часов ночи. Так провожу я каждый день (не думайте, что театральные лавры даются без труда)».
В МХТ Станиславскому удалось довольно удачно распределить обязанности, взвалив литературную часть на Немировича-Данченко, административную ≈ на С.Т. Морозова (а потом ≈ на А.А. Стаховича), К.С. получил возможность сосредоточиться исключительно на творческой работе. К тому же Станиславский в сложившемся раскладе выступал в роли арбитра во внутритеатральной борьбе за административную власть, которая самого К.С. интересовала постольку- поскольку. Ему было важно, чтобы организационные проблемы не подчинили творческие.
Показательно его письмо в начале 1900 г. к Немировичу-Данченко во время конфликта последнего с Морозовым: «Я готов делить свой труд и успех с кем угодно, лавируя между самолюбиями, стараюсь незаметно зашивать все швы; не только отказываюсь от денег, но за право заниматься любимым делом ежегодно вычеркиваю из своего бюджета 10 000 рублей, вношу последние деньги в дело, лишаю семью и себя самого необходимого и, изворачиваясь материально кое-как, терпеливо ожидаю, когда все долги дела покроются и я получу то, что мне принадлежит по праву┘ Я мирюсь и с тем, что мне приходится играть и (нередко) ставить не то, чего просит моя душа, играю все, что мне нужно, а не то, что мне хочется. Словом, я разрушаю себя и нравственно, и материально и не жалуюсь на это, пока мои нервы не доходят до последней степени напряжения».
Николай Силин
Продолжение в следующем номере.
В 1900 г. на Всемирной промышленой выставке в Париже российскому товариществу «В. Алексеев, П. Вишняков и А. Шамшин» присуждена золотая медаль «Гран-при» за новый вид золотошвейных нитей. Председатель правления К.С. Алексеев и еще несколько работников фабрики получили медали и дипломы.
Геннадий Петров 
Дарья Гармоненко