Будет ли еще одна эпоха великого прогресса?

Фото ERNIE SISTO/ THE NEW YORK TIMES На 64-м этаже небоскреба R.C.A. на Манхэттене.

Представляем вашему вниманию рецензию Пола Кругмана на книгу Роберта Гордона «Взлет и падение американского роста», опубликованную ранее в этом году в «Книжном обозрении» New York Times.

В 1960-х наблюдался кратковременный рост популярности «футуризма», выражавшегося в публикации книг и статей, авторы которых пытались предугадать грядущие перемены. Одной из таких наиболее известных и самых подробных работ определенно стала книга Германа Кана и Энтони Винера «Год 2000» (1967). В ней помимо прочего был представлен систематизированный перечень технологических инноваций, появление которых г-да Кан и Винер считали «крайне вероятными в последней трети ХХ века».

К сожалению, оба автора в большинстве случаев ошиблись. Они немногое упустили из виду, предсказав прогресс, который очевидно соответствует всем основным элементам революции информационных технологий, включая смартфоны и Интернет. Но большинство предсказанных ими инноваций («индивидуальные летательные платформы») к 2000 году так и не появились. И спустя полтора десятилетия их по-прежнему нет.

Правда заключается в том, что, если вы отвлечетесь от заголовков о последнем гаджете, станет очевидным, что мы достигли значительно меньшего прогресса с 1970 года и столкнулись со значительно меньшими изменениями в укладе жизни, чем почти все ожидали. Почему?

Роберт Гордон, выдающийся макроэкономист и историк экономики из Северо-Западного университета, давно выступает против технооптимизма, пронизывающего нашу культуру и неизменно предполагающего, что мы находимся в разгаре революционных перемен. Еще на пике доткомовского сумасшествия он неоднократно призывал взглянуть на перспективу: он настаивал, что прогресс в информационных и коммуникационных технологиях просто не дотягивает до достижений прошлых лет. В частности, он утверждал, что IT-революция имеет меньшее значение, чем любое из пяти великих изобретений, стимулировавших экономический рост с 1870 до 1970 года: электричество, санитарные нормы в городах, химикаты и лекарства, двигатель внутреннего сгорания и современные коммуникации.

Фото NEAL BOENZI/ THE NEW YORK TIMES Туристы делают моментальные фотографии в городе Нью-Йорк. Фото 1954 года.

Затронув эту тему в книге «Взлет и падение американского роста», г-н Гордон пошел ва-банк, заявив, что быстрый экономический рост, который мы воспринимаем как должное и который, на наш взгляд, должен продолжаться вечно, на самом деле был разовым событием. Сначала появились пять великих изобретений, почти все из которых датируются концом XIX века. Затем были шлифовка и применение этих изобретений – процессы, которые потребовали времени и дали наивысший результат по экономическому росту между 1920 и 1970 годами. Все, что происходило с тех пор, в лучшем случае было слабым эхом той великой волны, и, по мнению г-на Гордона, нам не стоит ждать больше чего-то подобного.

Прав ли он? Я бы ответил: определенно может быть. Но независимо от того, согласны ли вы с гипотезой г-на Гордона, эта книга действительно заслуживает того, чтобы ее прочитали – это поучительная комбинация глубоких знаний истории технологий, ярких описаний повседневной жизни на протяжении последних шести поколений и качественной экономической аналитики. Читатели, не являющиеся экономистами, возможно, посчитают некоторые графики и таблицы трудными для понимания, но г-н Гордон никогда не забывает про реальных людей и реальные жизненные истории тех, кто стоит за этими графиками. Эта книга заставит вас задуматься о справедливости ваших взглядов на будущее; она определенно изменит ваше представление о прошлом.

По сути, почти половина книги посвящена изменениям, которые имели место до Второй мировой войны. Другие авторы также работали над этой темой. Прежде всего отмечу Дэниела Бурстина и его книгу «Американцы. Демократический опыт». Однако, даже несмотря на то что я знаком с подобной литературой, меня поразило исследование г-на Гордона, в котором перечисляются изменения, привнесенные упомянутыми им великими изобретениями. Как говорит он: «Если не принимать в расчет сельские поселения юга, между 1870 и 1940 годами повседневная жизнь американца изменилась до неузнаваемости». Электрические лампы заменили свечи и китовый жир, унитазы со смывными бачками пришли на смену уличным уборным, машины и электропоезда заменили лошадей. (В 1880-х некоторые уголки финансового района Нью-Йорка были под двухметровым слоем навоза.)

Тем временем непосильный труд на рабочем месте и дома по большей части ушел в прошлое, уступив место значительно менее тяжелым занятиям. Этот момент слишком часто упускают из вида экономисты, которые, как правило, думают только о покупательной способности народа, а не о том, что народу надо делать, чтобы эта способность появилась. И г-н Гордон делает важное дело, напоминая нам, что условия, в которых трудятся мужчины и женщины, не менее значимы, чем размер их жалованья.

Однако если забыть о том, что это интересно, почему важно изучать эту трансформацию? По мнению г-на Гордона (скажу, правда, своими, а не его словами), главным образом потому, что нужно дать точку отсчета. Он отмечает (и я с ним согласен), что события, происходившие с 1870 вплоть до 1940 года, демонстрируют, каким бывает истинное преобразование. Любые заявления о современном прогрессе необходимо сравнивать с той точкой отсчета, чтобы понять, насколько они значимы.

И трудно не согласиться с ним, что все из того, что происходило после, едва ли вообще можно ставить в один ряд с достижениями прошлого. Городская жизнь в Америке накануне Второй мировой войны уже была узнаваемо современной; мы с вами могли бы войти в квартиру времен 1940-х годов, в которой уже были установлены сантехника, газовая плита, электрическое освещение, холодильник и телефон, и мы посчитали бы, что в целом всем можно пользоваться. Нас раздражало бы отсутствие телевизора и Интернета, но мы отнюдь не ужаснулись бы и не почувствовали отвращения.

В отличие от этого городские жители-американцы из 1940 года, войдя в жилье в стиле 1870-х, которое они могли еще найти в южных селениях, действительно испытывали ужас и отвращение. Жизнь фундаментально улучшилась между 1870 и 1940 годами таким образом, какого мы после этого еще не видели.

Фото THE NEW YORK TIMES Строительство моста Трайборо в Нью-Йорке в 1935 году.

В 1940-м многие американцы жили в среде, в которой действительно можно узнать современный мир, но многие другие жили иначе. В последующие 30 лет благодаря дальнейшему развитию великих изобретений быстро росли доходы, а современный жизненный уклад становился типичным для всей страны. Но потом все замедлилось. И г-н Гордон утверждает, что это замедление скорее всего носит перманентный характер: великая эпоха прогресса уже позади. Но, возможно, г-н Гордон просто из другого поколения, неспособного в полной мере оценить чудеса новейших технологий? Я подозреваю, что такие вещи, как социальные сети, значительно сильнее меняют жизнь людей к лучшему, чем признает он. Но он выдвигает два по-настоящему сильных аргумента, которые должны довольно сильно охладить пыл выступлений технооптимистов.

Во-первых, он отмечает, что истинно крупные нововведения обычно привносят серьезные перемены в деловую сферу, это касается того, как выглядят и функционируют рабочие места. И некоторые изменения в этом направлении имели место между серединой 1990-х и серединой нулевых, но потом мало что менялось, что подтверждает правильность точки зрения г-на Гордона, согласно которой основной эффект революции информационных технологий мы уже почувствовали.

Во-вторых, один из основных аргументов технооптимистов заключается в том, что официальные способы измерения экономического роста не отражают реальных масштабов прогресса, поскольку не в полной мере учитывают выгоды от действительно новых товаров. Г-н Гордон признает это, но отмечает, что так было всегда и что прогресс, возможно, даже больше, чем сегодня, недооценивали во время межвоенных преобразований.

Так что это говорит нам о будущем? Г-н Гордон предполагает, что в будущем большинство американцев скорее всего столкнутся со стагнацией уровня жизни, поскольку эффект замедления технологического прогресса усилится из-за ряда «встречных ветров»: увеличения неравенства, падения динамики в повышении уровня образования, старения населения и др.

Это шокирующий прогноз для общества, которое воспринимает себя как прогрессивное и сама идентичность которого связана с ожиданием постоянного движения вперед. И остается только догадываться о социальных и политических последствиях очередного поколения стагнации или снижения доходов рабочего класса.

Конечно, г-н Гордон мог бы ошибаться. Возможно, мы на пороге поистине кардинальных перемен, скажем, в сфере искусственного интеллекта или радикального прорыва в биологии (все это повлекло бы собственные риски). Но его позиция обоснованна.

Быть может, будущее станет чем-то иным по сравнению с тем, каким оно было прежде.