Пол Кругман
MEDI; ALBANIA/CARTOONARTS INTERNATIONAL/THE NEW YORK TIMES SYNDICATE
Недавно я зашел на сайт американского издания Financial Times и, щелкнув по крупному заголовку на передовице, увидел перед собой статью о Банке международных расчетов (БМР). Как сообщает FT, банк предупреждает, что «указание относительно направления политики», то есть попытка снизить долгосрочные процентные ставки за счет обещания в течение продолжительного времени сохранять на низком уровне краткосрочные ставки, «могло бы представлять опасность для международной финансовой системы». Я подумал, что это типично для БМР, поскольку базельские гномы постоянно выступали против каких бы то ни было мер, способных восстановить полную занятость, и за ужесточение политики. Я приготовился написать пост в блоге с критикой в адрес организации.
Но прежде, подумал я, следовало просмотреть оригинальный доклад БМР, на который ссылались в статье. И он оказался не слишком похож на то, о чем написала Financial Times. Да, возможные риски для финансовой стабильности в документе упоминаются. Но там также приводятся причины в пользу указания относительно направления политики и необходимости в некоем неортодоксальном стимулировании. Если в докладе в какой-то мере и критикуется такой подход, то скорее имеется в виду его сомнительная эффективность, а не угрожающая губительность. Иными словами, бояться тут следует не самой оценки БМР, а скорее того, что Financial Times проецирует свои предрассудки на мнение банка.
И я полагаю, что это показатель. В финансовой прессе призывы к увеличению ставок (объяснение потребности в этом постоянно меняется, но требование остается прежним) – вещь распространенная. Почему? Тот факт, что причины для проведения такой политики постоянно меняются, а она остается неизменной, позволяет предположить, что мы не анализируем эту политику как таковую. Вместо этого мы говорим о некоей смеси классового интереса (рантье и их ренте) и желании рассматривать экономику как нравоучительную пьесу (доступные деньги доставляют удовольствие, и поэтому это зло).
В любом случае это довольно занимательно. Меня тревожит, как бы эти постоянные призывы к повышению ставок в конце концов не сломили сопротивление выступающих против центральных банкиров. Не процветай, умри молодым.
Я с удовольствием прочитал статью репортера Энни Лоури, вышедшую в New York Times ранее в этом месяце. В ней приводятся факты об увеличении разрыва показателей продолжительности жизни между имущими и неимущими (ее можно прочитать здесь: nyti. ms/1guYGd5).
Несколько огорчает, однако, что это, очевидно, стало новостью не только для многих читателей, но и для многих политиков и экспертов. Годами многие экономисты пытались донести эту мысль – показать, что когда раздаются призывы поднять возраст выхода на пенсию или получения права на обслуживание по программе Medicare, по сути, это означает, что дворники должны работать дольше, поскольку юристы, обслуживающие интересы корпораций, живут дольше. Но кажется, достучаться до сознания так и не получилось.
Может быть, эта статья изменит ситуацию. Но думаю, что вскоре мы снова услышим «мудреца», который скажет, что нам в США надо поднять пенсионный возраст до 67 лет из-за увеличившейся продолжительности жизни. При этом он не будет знать, что а) продолжительность жизни не слишком выросла для более чем половины рабочих, и б) мы уже повысили пенсионный возраст до 67.
КОММЕНТАРИИ ЧИТАТЕЛЕЙ С САЙТА NYTIMES.COM
Мифы о деньгах, которые люди рассказывают друг другу
Единственный способ оправдать статус-кво в собственных глазах – это представить экономику как большую нравоучительную драму, которая вознаграждает добрых и наказывает злых, ленивых или глупых. Тот факт, что «аналитики» в крупных банках или «журналисты» Financial Times усвоили эту преобладающую точку зрения, не доказывает превосходства идей рантье (или, в более широком смысле, их класса). Это доказывает их материальную власть.
– George, Мичиган
Для нас в Великобритании скорое увеличение краткосрочных ставок, возможно, обеспечило бы минимальный пик долгосрочных процентных ставок. Это мог бы быть хороший сигнал, поскольку наши банки, корпорации и домашние хозяйства набрали слишком много долгов.
– David Denton,
Великобритания
Низкие процентные ставки помогают людям оплачивать ипотеку. Молодежь не может позволить себе ипотеку, поскольку они обременены долгами по оплате обучения, которых не было ни у их родителей, ни у бабушек или дедушек. В те годы государство инвестировало в образование. Сегодня мы участвуем в заведомо проигрышной гонке, двигаясь под откос.
– Rich, Калифорния
Почему потребовалось повышать ставки, если покупательная способность рабочих, живущих на зарплату, снижалась последние 40 лет? Средства фондов оплаты труда уменьшились за этот период с 52 до 44% ВВП.
– Bob Goldschmidt, Флорида
С 2008 года нулевые процентные ставки стали основным фактором роста неравенства. Стоимость жилья и капитала выросли. У состоятельных людей активы стали еще больше превышать пассивы. Это другая версия экономики, в которой блага «просачиваются» сверху вниз: обогащение должно было бы заставить богачей тратить больше. Но угадайте, что происходит: это не работает.
– Без имени, Нью-Джерси
Я говорил со многими, кто считает идею стимулирования экономики за счет расходов среднего класса, как это ни странно, устаревшей. Почему это мы должны желать полной занятости и увеличения зарплат? Это вызвало бы инфляцию. Для слишком многих людей соответствует реальности миф о том, что новая экономика и Уолл-стрит генерируют значительные доходы для всех.
– Mark, Мичиган
Этого никогда не случится, однако упразднение элитарных пенсий и медобслуживания для Конгресса многое сделало бы для проявления сочувствия к беднякам, которые сами вынуждены добывать себе пропитание в рамках бессердечной системы.
– Без имени, Нью-Йорк
Наши власти предержащие богаты и хорошо позаботятся о себе в старости.
– Gayle, Нью-Джерси
