Пол Кругман
Рабочие General Motors в Детройте стоят в очереди за зарплатой в 1933 году, через четыре года после начала Великой депрессии.
Я бы добавил, что мотивы, двигавшие Сэмюэлсоном в ранжировании тем, справедливы сегодня не меньше, чем тогда. Он писал, когда Великая депрессия еще была свежа в памяти: студенты хотели знать, как такое может случиться. Как же ему было донести с серьезным видом до них все эти суждения об идеальности рынков после всего того, что произошло? Поэтому в первую очередь он учил их тому, что можно использовать монетарную и финансовую политику для обеспечения полной занятости.
За те шесть лет, что прошли с момента начала Великой рецессии, и в условиях не такого уж великого оздоровления все это снова представляется новым. Но есть ряд серьезных проблем с решением Кончала: кое-что из того, что делал Сэмюэлсон, сейчас невозможно повторить.
Сэмюэлсон привнес в экономику, по сути, двойную дозу инновации – кейнсианскую макроэкономику плюс новую ориентацию на математические модели. В то время все это шло рука об руку, взаимно подкрепляя друг друга: очевидный успех кейнсианской макроэкономики, ориентированной на модели, позволил победить институционалистов. Сегодня экономисты, которые глубоко убеждены в том, что на мир надо смотреть сквозь туманные уравнения, также склонны проявлять глубокую враждебность к любому виду макроэкономики, способному помочь разобраться в последнем кризисе.
Кроме того, в те годы Кейнс был чем-то новым и инновационным. Сегодня у нас есть целые поколения экономистов, воспитанных на вере в то, что макроэкономика Кейнса ошибочна, они не знают, что она на самом деле собой представляет, но так их учили.
Наконец, если говорить о микроэкономике, утверждая, что государственная политика гарантирует более или менее полную занятость, что в сегодняшнем мире способно заставить вас в это поверить?
Так что Кончал прав относительно того, что нам надо делать. Но это не будет сделано. Проблемы с экономикой из-за самих экономистов.
По большей части это доказывал Саймон Рен-Льюс в недавнем электронном посте, защищая основное течение в экономике. И я в целом соглашусь.
Крайне несправедливо винить учебник за кризис или за слабую реакцию на него. Мания финансового дерегулирования, например, не была продуктом стандартного экономического анализа: фактически она бросила вызов канонической модели банковских кризисов, которая предусматривает одновременно ключевую роль госгарантий для предотвращения самораспространяющейся паники и необходимость регулирования в целях обеспечения контроля за моральными рисками, возникающими вследствие таких гарантий. Действительно, мало кто из экономистов отследил подъем теневого банковского бизнеса, который обошел традиционные меры защиты, но это была проблема бдительности, а не плохой теории.
На теорию эффективных рынков, возможно, следует возложить большую часть вины за то, что слишком многие экономисты не сумели разглядеть пузырь на рынке жилья. Однако в учебниках экономики эта теория всегда представлялась как отправная точка, а не как явленная истина.
Что касается реакции на кризис, нельзя не отметить настойчивое желание политиков сделать как раз обратное тому, что, согласно учебникам по макроэкономике, им следовало делать. Сокращение госрасходов на фоне нулевых процентных ставок, повышение ставок при любом удобном предлоге – такая политика расходится с ортодоксальной экономикой. На самом деле с удивлением приходилось наблюдать за распространением новоиспеченных моделей в оправдание, почему мы делаем как раз обратное тому, что говорит нам базовая экономика.
Конечно, проблема заключается в том, что такой подход демонстрировали не невежественные или упрямые политические назначенцы, игнорирующие экономическую мудрость. Многие престижные экономисты из-за своих политических взглядов горели желанием отвернуться от стандартной макроэкономики, даже когда она очень хорошо работала.
Думаю, это указывает на то, что со структурой экономической профессии не все в порядке. Кажется, нам не столько нужна другая экономика, сколько другие экономисты.
КОММЕНТАРИИ ЧИТАТЕЛЕЙ С САЙТА NYTIMES.COM
Академическая теория против реальности
Классическая экономика не понравилась мне с первого дня вводного курса, когда преподаватель перечислил три фактора производства: земля, труд и капитал. Я возразил, что труд – это люди, в то время как земля и капитал – вещи, и очевидно, что труд должен быть первичен по отношению к «вещам». Последняя проповедь Папы Римского о капитализме затрагивает вопросы несправедливого подчинения людей капиталу, подтверждая правоту моего первого возражения против классической экономики как 18-летнего студента. Папа также упомянул понятие справедливости в распределении ресурсов.
– Doug Broome, Канада
Начните со следующего:
1. Теории стоимости. Невозможно понять современную теорию цен (даже если она справедлива), не разобравшись в сложных дилеммах, на фоне которых она появилась.
2. Деньги, кредит и долг (включая институциональные подробности). В конце концов, что такое деньги? Старое разъяснение совсем не похоже на определение.
3. Доскональное понимание национальной финансовой отчетности. Как мы назначаем ту или иную цену вещам? Что мы считаем? Что из того, что мы не считаем, на самом деле имеет высокую стоимость?
– Steve Roth,
штат Вашингтон
Печально, что обучение экономике обычно начинается только в колледже.
– Michael O'Neill, Орегон
Вы описываете «триумф идеологии над разумом». К сожалению, это не такая уж редкость.
– Chris, Австралия
Проблема с экономистами заключается в том, что преподаватели экономики вытесняют умнейших людей из экономической профессии. Не раз я слышал, что кто-то начал изучать экономику и перестал этим заниматься, разочаровавшись в учителях.
– Без имени, Европа
Касательно экономической теории, я вижу проблему в озабоченности инфляцией на том основании, что все мы озабочены ею не меньше экономистов. Если финансовый кризис нас чему-то научил, так это тому, что есть кое-что похуже небольшой инфляции.
– Без имени,
Великобритания
Г-н Кругман, вы пишете: «Действительно, мало кто из экономистов отследил подъем теневого банковского бизнеса, который обошел традиционные меры защиты, но это была проблема бдительности, а не плохой теории». Нет! Проблема заключалась в том, что писались работы об игрушечных моделях, описывающих фантастические и несуществующие миры. Нам нужны экономисты-профессионалы, которые займутся реальным миром, которые посмотрят на рынок деривативов объемом 700 трлн долл. и поймут, что сам его объем указывает на наличие некоторой проблемы. Нам нужны экономисты, которые признают, что уклонение от уплаты налогов и офшорные банковские операции достигли таких масштабов, что будут иметь макроэкономические последствия. Нам нужны экономисты, которые согласятся с тем, что ряд руководителей корпораций и банкиров Уолл-стрит – психопаты.
– Joe Smith, Канада
Экономисты не являются учеными. Они – философы, чьи воззрения, как правило, сопряжены с их собственными финансовыми интересами. Экономика могла быть наукой, если бы она правильно рассчитывала человеческую лживость и алчность. Или если бы экономисты изменяли свою философию, основываясь на доказательствах.
– Ken, Колорадо
Когда Папа Франциск призывает к теологии экономического освобождения, а президент Барак Обама заявляет, что «мы не можем исключать мирного решения международных проблем», возможно, мы становимся свидетелями зарождения нового дня. Два национальных лидера призывают по-новому взглянуть на старые проблемы. Остается только надеяться.
– Bob Laughlin, Колорадо
