Зодчий на все руки

Храм-памятник во имя преподобного Сергия Радонежского на Куликовом поле, Тульская область (1912) – одна из ранних работ архитектора Щусева. Иллюстрация из книги

Классик русской архитектуры Алексей Викторович Щусев (1873–1949) родился и провел детство в Кишиневе, который в конце ХIХ века никак нельзя было назвать культурной столицей. Но Алексей рос в интеллигентной семье, где знали толк в живописи, прививали детям любовь к хорошей музыке, пробуждали интерес к русскому и молдавскому искусству. Корни для Щусева значат многое: он еще до революции покупал для художественного музея Кишинева картины современных русских художников (интересно было бы узнать их дальнейшую судьбу), восстанавливал город после разрушений Второй мировой. Кстати, первые его самостоятельные работы были осуществлены именно здесь, отмечает автор книги, историк и москвовед Александр Васькин. В 1893 году, как практикант и ассистент известного в юго-западных губерниях архитектора Демосфена Мазирова, Щусев участвовал в строительстве второй городской гимназии. Именно в те дни, кстати, он познакомился с будущей женой. Дом для ее семьи стал первым самостоятельным проектом 22-летнего зодчего; в ту же пору Щусев построил еще несколько зданий в Кишиневе, одно из них – на улице, где когда-то бывал Пушкин.

Биограф рассказывает о главных работах Щусева, в том числе о тех, которым уделялось немного места в советских исследованиях об архитекторе. В частности, о реставрации собора Василия Великого в Овруче на Волыни и проектировании Покровского собора для Марфо-Мариинской обители в Москве. Мало кому известно и о творческих связях Щусева и Натальи Гончаровой: архитектор пригласил художницу расписывать храм в молдавском селе Кугурешты, но та задержалась в Париже у Дягилева, и заказ пришлось отменить. Недоброжелатели порой упрекают Щусева за всеядность и страсть к стилизациям (он строил православные храмы, конструктивистские здания, воспроизводил приемы московского барокко, работал в жанре сталинской неоклассики и создал Мавзолей в вавилонском вкусе). Однако Васькин считает каждый из таких периодов органической ступенью в творческой эволюции мастера. Это была не всеядность, а открытость всем направлениям и стилям – от старины до авангарда.

Александр Васькин. Щусев: Зодчий всея Руси. – М.: Молодая гвардия, 2015. – 464 с. (Жизнь замечательных людей: Малая серия: серия биогр.; вып. 84).

А вот некоторые критики Щусева в 1937 году решили поставить подобную «беспринципность» архитектору в вину. Их претензии, сформулированные в газете «Правда», фактически сыграли роль доноса. Статья вышла за подписью двух молодых архитекторов – соавторов Щусева по гостинице «Москва». Об этом событии в жизни архитектора тоже не упоминали официальные советские биографии. А ведь жизнь Щусева висела буквально на волоске. Обвинения против него были выдвинуты серьезнейшие: «...перенес в советскую архитектурную мастерскую нравы и навыки торгашеской конторы дореволюционного подрядчика», «за личиной крупного советского деятеля скрывается политическая нечистоплотность, гнусное честолюбие и антиморальное поведение» и далее в том же духе. (В книге эта позорная статья впервые после 1937 года напечатана полностью.) Дворянское происхождение и ранние церковные работы  тоже в любой момент могли припомнить. Разумеется, два соавтора утверждали, что Щусев их «обокрал» при сведении воедино двух предварительных проектов. Опальный архитектор каждую ночь ждал ареста. Однако гроза миновала, обвинения были сняты. Биограф допускает, что за академика заступился всесильный Берия, в юности учившийся архитектурно-строительному делу в Баку и сохранивший симпатию к лучшим людям этой профессии. Но в Союзе архитекторов Алексей Викторович после инцидента восстанавливаться не стал – так была сильна обида на некоторых коллег. Его архитектурные работы,  картины и рисунки (он отлично рисовал) сегодня можно видеть в Государственном музее архитектуры на Воздвиженке, носящем имя Щусева.

Для тех, кто интересуется архитектурой Москвы ХХ века, эта книга – клад. Без зданий Щусева невозможно представить российскую столицу. Помимо упомянутых Мавзолея и Покровского собора, это и Казанский вокзал, ставший «манифестом евразийства» в архитектуре, и новый корпус Третьяковской галереи, и многоэтажные жилые дома на набережных и проспектах, и роскошный подземный дворец станции «Комсомольская-кольцевая» (последняя, посмертная работа зодчего и его единственная работа в метро; автору не довелось увидеть, как художник Павел Корин переделывал в вестибюле мозаичные панно, убирая с них Берию, Кагановича, Молотова, а затем и Сталина). Этому великому труженику доводилось слышать и лесть, и упреки в приспособленчестве, но он шел своим путем, беря многое от мировых архитектурных стилей и переплавляя их в фирменный стиль. С годами, пишет Васькин, «Щусев перестал принадлежать самому себе, а фамилия его превратилась в своего рода бренд...» В этом бренде воплощены все перипетии биографии «зодчего всея Руси». Новая книга проливает свет на многие ее страницы, прежде остававшиеся затемненными.