Я хочу быть как Цой

Экс-«Наутилус Помпилиус» Илья Кормильцев + экс-«Аквариум» Олег Сакмаров = группа «Чужие». 1997. Фото Юрия Гаврилова

Представьте себе 1987 год. Свердловск. Я – командированный Ленинградской консерваторией на фестиваль Свердловского рок-клуба – после выступления группы «Наутилус Помпилиус» попадаю на afterparty в привокзальном ресторане. Кабацкая группа играет песню «Ален Делон». Слово берет забавный человек вовсе не рок-н-ролльной внешности. Он, как мне мерещится, забирается на стул и поет: «Я хочу быть как Цой… И я буду как Цой!»

Так впервые мы встретились с поэтом Ильей Кормильцевым, который со своеобразным юмором перефразировал собственные строки «Я хочу быть с тобой». А реально наша дружба началась с 1990 года, когда я окончательно расстался с музыковедческой карьерой и стал играть в «Наутилусе» питерского разлива. Тогда я четко понял, что стихи Ильи – не просто хиты из «Разлуки» и перестроечные гимны, а нечто большее. Я увидел в них осмысление основ бытия и диалог живого разума со смертью – и поэтому всячески продвигал в группе его тексты неочевидной хитовости – типа «Монгольской степи». Илья это оценил, и постепенно мы подружились. Во время гастролей «Аквариума» и «Нау» в Москве я старался останавливаться не в гостиницах, а у Ильи на съемных квартирах, восхищался его универсальным жизнелюбием и образованностью: он то уезжал на Памир с итальянскими спелеологами, то учил за две недели японский перед гастролями в Стране восходящего солнца, куда его в итоге не взяли. 

Когда в 1997 году синхронно распались «Аквариум» и «Наутилус» (первый временно, а второй навсегда), мы с Кормильцевым оказались свободными от родных коллективов и создали группу «Чужие», куда немногим позже присоединилась актриса, певица и композитор Алеся Маньковская, ставшая женой Ильи. Я впервые надолго поселился в Москве. Много лет спустя журналист Александр Кушнир, изредка заходивший к нам в гости и описавший нашу жизнь, назвал «Чужих» «электронным постмодернистским авангардом, на десятилетие опередившим свое время».

Восьмимесячное бытие с Ильей было окутано тогда маревом андерграундных легенд. Чего стоит только история о том, как Вячеслав Бутусов и Борис Гребенщиков поехали к нам «на утку» на Нахимовской проспект, а за полчаса до их появления в квартире на десятом этаже случился пожар – загорелась электроплита. Мы чуть не погибли, но утку дожарили у соседей. Обстановка была уникальная: в копоти и дыму трое моих замечательных друзей говорили о чем-то главном, а я переживал свой неслучившийся побег в окно от огня. Слава тогда впервые поставил будущий свой хит «Берег», а на словах «Нас всегда было двое, а теперь только я» со значением смотрел на Илью. Кормильцев же в кухонных хлопотах, которые он обожал, не оценил всего пафоса момента.

К разряду сюрреалистического юмора можно отнести и историю о том, что наша с Ильей песня Comedown попала в саундтрек боевика Жан-Клода Ван Дама «В аду». Представьте себе: я случайно по телевизору вижу фильм, слышу свой голос, мрачно поющий текст Ильи. В восторге звоню Кормильцеву и кричу: «Мы в Голливуде! Скоро получим кучу денег!» Кормильцев философски отзывается на другом конце провода: «Мы скорее монтировкой по затылку получим!..» Это было уже после моего окончательного ухода из «Аквариума» и «Ю-Питера», перед следующими музыкальными моими работами – «КарТуш», театр «Ленком». Я тогда во второй раз переехал в Москву, где обрел жену и музу – Киру. Она сделала из меня поэта, взвалила на себя хлопоты по продвижению группы «Сакмаров бэнд», по созданию ее альбомов. Мы с Кирой очень уважали и любили Илью. Я горжусь тем, что в последние его дни в Москве, когда Алеся уже ждала Илью в Лондоне, мы приехали к нему и уже больного возили к врачам. Позже он нам позвонил из аэропорта и попрощался.

Кормильцев как философ и поэт был абсолютным нонконформистом и перфекционистом. Те мои песни на его стихи, которые имели хотя бы намек на хитовость, он сразу отвергал, да и большинство своих текстов выбраковывал, но сохранял.

Мне всегда хотелось заглянуть в его архив. К несчастью, коробки с его рукописями погибли осенью 2006 года, залитые водой на даче у московских знакомых Ильи. В феврале 2007-го поэт умер... А дальше произошло чудо! Недавно Алеся Маньковская на своем хард-диске обнаружила никогда не публиковавшиеся тексты поэта! Возникла идея представить вновь найденные и другие малоизвестные произведения Ильи Кормильцева публике.

Идея нашего с Алесей реюниона принадлежала поэтессе Алле Башенко, живущей в Лондоне. Будучи подругой Алеси Маньковской, она в 2014 году организовала приезд Алеси в Москву. Маньковская впервые выступила на фестивале памяти Кормильцева «Иллюминатор». Там Алла услышала и мою программу с посвященной Кормильцеву песней «Джим». В итоге у нас постепенно созрела идея магического воссоединения «Чужих». Стали появляться новые песни и оживать практически неизвестные. Я собрал группу, и мы два месяца репетировали в Москве, используя присланные Алесей из Лондона записи ее голоса и сочиняя музыку. В некотором смысле мы реализовали мечту Ильи о живой концертной группе, которую не удалось создать в 1998-м.

«Чужие» 2015 года отличаются от первых «Чужих» тем, что исполняются не только песни на стихи Ильи – звучит и его проза! Читают и поют актеры Игорь Коняхин и Антон Бельский. Экзистенциальная глубина рассказов Кормильцева подчеркивается трансперсональной актерской интерпретацией и дополняется психоделической музыкой. Композиции «Вогульские духи» и «Слушая шум» становятся драматургическим стержнем новой программы.

19 декабря в клубе «Дача на Покровке» восставшая группа «Чужие» впервые предстанет перед публикой, что называется, вживую. Концерт дополнит музыкально-поэтическая композиция Алеси Маньковской на стихи Аллы Башенко. А читателям «НГ-EL» мы предлагаем подборку неизвестных текстов Ильи Кормильцева. Ее завершает последнее стихотворение поэта, написанное им в больнице...

P.S. Уже во время подготовки публикации Алеся Маньковская обнаружила еще один раритет – рукописный листок, где стих изложен в японской технике хайку. В ней используется принцип синтаксической неопределенности, текст располагается вертикально, а иероглифы допустимо читать в любом направлении, и от этого меняется смысл написанного. Илья Кормильцев сделал то же самое на русском.