Войны за просвещение

Ольга Фомичева. А.С. Будилович. Деятельность в национальных регионах пореформенной Российской империи.; СПб, Алетейя, 2014. – 216 с.

Реформа – по большому счету процесс постоянный, даже сами действия по изменению законов и технологий ведут к перекосам, требующим ручного регулирования, шлифовки. Глядя на попытки современных реформ образования и русского языка, невозможно отделаться от ощущения дежавю. А если рассмотреть любой период истории нашей страны, кроме, пожалуй, брежневского, с точки зрения изменений в политике образования, мы получим почти зеркальное отображение современности: жаркие споры филологов, чиновников, преподавателей-практиков – и внятный, прекращающий прения глас из Царского Села или Кремля… Ольга Фомичева в своей книге упоминает о том, что Николай II в начале XX века решил лично заняться образованием; и занялся – об этих занятиях, которыми пренебрегают совершенно незаслуженно, можно прочесть в исследовании Бориса Галенина «Царская школа». Книга Ольги Фомичевой является расширенной диссертацией, работа над которой велась в Высшей школе экономики под руководством профессора Леонида Горизонтова. Она посвящена «дониколаевскому» периоду битв за просвещение, попыткам перевести процесс образования на западе империи на государственный русский язык и роли поздних славянофилов в этих попытках, и конкретному филологу, педагогу и администратору Антону Семеновичу Будиловичу, деятельному представителю так называемых поздних славянофилов.

Профессор Будилович был убежденным панславистом, но не предавался исключительно теоретизированию, а прилагал свои идеи к практике. В 1872 году Будилович отправился в официальную научную командировку в Германию, Австро-Венгрию, Румынию, Сербию, Черногорию, европейскую часть Османской империи для изучения славянских языков, этнографии и литературы, то есть для ознакомления с культурным положением зарубежных славян. Он налаживал связи с так называемыми матицами – культурно просветительскими центрами славян, возникшими в Австро-Венгрии, послав «от имени отдела сначала 450 руб., а затем еще 145 руб., для взноса во все девять матиц». Деньги небольшие, но не такие уж и маленькие. Деятельность Будиловича по поддержке славянской культуры за рубежом разобрана Ольгой Фомичевой весьма подробно, на этот раздел ее книги было бы полезно обратить внимание чиновникам из Россотрудничества – у России был большой опыт поддержки русской культуры, русского мира.

В Варшавском университете Будилович был назначен на кафедру русского и церковно-славянского языков. На это место претендовал филолог Иван Бодуэн де Куртене, потомок иерусалимских королей и убежденный западник. Соперничество за кафедру не способствовало снижению накала теоретических споров, административную победу одержал Будилович. Польские студенты ошикали его на первой же лекции, неприязнь их дошла до того, что полицейские власти советовали профессору в вечернее время выходить на улицу с револьвером: среди студентов ходил ложный слух о том, что Будилович – поляк, принявший православие, изменник польскому делу. После восстания 1830–1831 годов университет был закрыт и восстановлен только в начале 60-х; преподавание велось на польском. В 1881 году было принято решение о переводе преподавания и делопроизводства на государственный русский язык. Осуществить болезненный переход был призван Будилович. Преподавание польского языка и словесности велось на отдельной кафедре. Это было даже большим, чем допускали другие европейские университеты. «Такая практика имела широкое распространение в то время – университеты вели занятия на государственном языке, другие же языки допускались лишь в начальной и средней школе», – говорит Ольга Фомичева. Но когда в России попытались приблизиться к европейским университетским стандартам, наших профессоров и администраторов стали величать безжалостными «обрусителями» и требовали продолжать, как говаривал Николай Яковлевич Данилевский, «полячить и латынничать».

Ольга Фомичева не выводит героя своего исследования слепым орудием власти. К некоторым ее представителям Будилович относился весьма критически. Варшавского генерал-губернатора Альбединского, смененного в 1883 году генералом Гурко, характеризовал так: «политически (Альбединский) давно уже был трупом, но искусственно гальванизированным местными чудодеями…»

В 1892 году Будилович стал ректором Юрьевского (Дерптского) университета. Говоря о вехах карьеры героя исследования, Ольга Фомичева выделяет важнейшие аспекты политической ситуации, на фоне которой ему приходилось работать. Мало кто, кроме специалистов, осведомлен о том, что в прибалтийских губерниях, Курляндской, Эстляндской и Лифляндской, был весьма силен элемент самоуправления остзейских дворян. На фоне образования Германской империи русское правительство увидело опасность этой ситуации, но сделало ставку не на русификацию, а на коренные народы, эстов и латышей. И все же преподавание должно было вестись на русском языке, чему и способствовал Будилович: до того как он занял пост ректора, даже дипломы Дерптского университета выдавались на немецком. Ситуация объективно была ненормальной, Будилович формулировал свою задачу как «восстановление прав государственного языка». Тем профессорам, которые испытывали затруднения в чтении лекций на русском, предоставлялась отсрочка до 1897 года, они продолжали читать по-немецки. В целом не слишком высоко ценя способности еврейского населения, новый ректор добивался увеличения числа студентов из евреев – в Юрьевский университет их принимали сверх существующей в империи процентной нормы. И Будиловича до сих пор упрекают в русификаторстве.