Борьба за семиозис

В фольклоре восточных славян главное растение – разрыв-трава (называемая также ключ-трава, прыгун-трава, скакун-трава). С одной стороны, с помощью этого волшебного растения можно заживить раны, обратить железо в золото, с другой – открыть замки и разрушить всевозможные запоры и узы, а также с целью овладения кладами разверзнуть саму земную твердь на том месте, где зарыты сокровища. Не играет ли аналогичную роль «разрыв-теории» в ситуации нынешнего культурного разрыва теория национального семиозиса и тесно связанная с ней опирающаяся на постулированные Владимиром Топоровым «тексты земли» текстологическая концепция русской культуры?

Центральными понятиями современного гуманитарного знания, утверждают в своей новой книге культурологи, стали понятия языка культуры и текста культуры как независимого от формы, технологий и целей результата двойного процесса интерпретации/моделирования культурно-исторического опыта индивида. Под семиозисом традиционно принято понимать процесс означивания смысла. Субъектом этого процесса предстает сознание обезличенного субъекта как усредненной нормы субъективности. По мнению авторов, очевидная недостаточность такого подхода обусловила необходимость введения понятия «национальный семиозис». «Национальный семиозис, разворачивающийся как история не только в ее поверхностных, событийных, но и в глубинных, ментальных проявлениях. Это процесс порождения и восприятия смыслов и их репрезентации в текстах культуры, постоянного обновления и/или создания культурных языков и кодов».

Ирина Фадеева, Владимир Сулимов. Семиозис: Субъективная антропология символической реальности. – СПб.: Астерион, 2013. – 252 с.

Это не только ряд мотивов, образов, сюжетов, но и возможности их интерпретации с помощью таких понятий, как «петербургский текст» русской культуры, «итальянский текст», шиллеристский текст, «крымский текст», шеллингианский, ницшеанский и аналогичных других. Под «русским текстом» Ирина Фадеева и Владимир Сулимов понимают исследовательский конструкт, позволяющий рассматривать некоторые константы русской культуры – ценности, концепты, визуализированные или вербализованные смыслы, постоянно возобновляемые в новых социальных, исторических, культурных контекстах и порождающие нарративные (сюжетные) модели и а-нарративные конструкции.

Тексты, собираемые в некоторые тематико-смысловые сгущения, суммарно составляют тот феномен, который также можно условно назвать семиотическими империями, включающими в себя не только набор результирующих текстов (например, литературных), но и виртуально-визуальный ряд (фильмы, игровые и компьютерные версии, обучающие программы, картинки, символы, бренды и т.п.). 

Авторы констатируют, что «выключение» или ослабление хотя бы одной из описанных выше систем познавательного механизма может привести к прекращению воспроизводства текстов культуры и, таким образом, к прекращению семиозиса. А это означает символическую смерть означаемого, более существенную, чем физическая смерть, которая может не прерывать процесс семиозиса. Систематическая нереализация большинством субъектов культуры ее кода, концептуализированного или функционирующего подсознательно, ведет к распаду «больших» социальных общностей. Таковы, в частности, результаты распада империй, потерявших или не нашедших общий код культуры, таковы результаты полиязыкового, поликультурного диссонанса, приведшего к развалу СССР.

Семиотически понимаемое Реальное, ссылаются авторы на Славоя Жижека, – это «не некая Вещь, которой нельзя достичь, а РАЗРЫВ, который лежит на нашем пути к ней, «скала» антагонизма, которая искажает наше видение воспринимаемого объекта, создавая частную, пристрастную перспективу». На наш взгляд, это выглядит как невольная характеристика нашего «разрыв-текста», петербургского текста русской культуры с его каноническим монументом – Медным всадником, взмывающим со скалы архетипичного русского антагонизма. На взгляд же авторов, идея разрывности истины коррелирует с концепцией диалогичности смысла Михаила Бахтина, с его мыслью о том, что смысл может быть передан лишь посредством другого смысла, не только определяя нацеленность исследователя на диалог (диалог интерпретаций), но и перенося центр внимания на процесс продуцирования смысла как единственного способа существования сознания и самосознания (существования «Я»).

Континуальность психики и дискретность сознания создают то пространство разрыва, которое определяет необходимость креативных усилий культуротворческих интенций. Задача культурологии – ухватить ритмы и разрывы этой пульсации, пытаясь угадать тот образ человека, который родится из этих разрывов и ритмов. 

Можно ли представить культуру как систему? В частности, как систему текстов культуры, как пытался это сделать автор этих строк? По мнению Ирины Фадеевой и Владимира Сулимова, в силу наличия символического слоя национальный культурный интертекст в целом представлен в виде системы быть не может. Это  континуум, то есть переплетение символов, образов, мотивов и смыслов в совокупности со стратегиями их означивания и интерпретации, которое складывалось и продолжает складываться в историческом движении культуры. В то же время национальный интертекст как форма существования культуры не является принадлежностью какого-либо одного уровня социокультурного семиозиса, но формируется в пространстве когнитивных переходов между ними.