Люди из особого теста

Фотографии этих людей можно встретить в книгах, посвященных довоенному времени. Щеголеватые или одетые с нарочитой простотой. Мужчины в непомерно широких брюках и свободных рубашках с отложными воротниками. Неизменная папироса в руке. Молодые женщины в длинных юбках и блузках скромного фасона. За спиной угадывается подмосковная роща или парк культуры. Иногда – просто двор старого дома где-нибудь на Сретенке.

Людей 30-х годов не перепутать ни с кем. В них запечатлелись весь ужас и шарм эпохи. Кажется, что даже самые жизнерадостные снимки из семейных архивов исполнены внутренней тревоги. В них таится напряжение. Хотя, конечно, зная сегодня обо всем, что случилось со страной в 30-е и 40-е, легко «вчитывать» в старые фотографии удобные нам смыслы. Тем не менее от этих снимков, помещенных в книгах о довоенной жизни, трудно оторваться.

Люди 30-х не возникли сами по себе, ниоткуда. Филолог и поэт-«заумник» Александр Туфанов – из плеяды русских интеллигентов-«общественников» рубежа ХIХ–ХХ веков. Его научные теории небесспорны, великих стихов он не написал. Но, попав в 30-е годы в ссылку, из которой ему уже не было исхода, он продолжал по мере сил служить литературе и людям. Лишенный избирательных прав и никуда не принимаемый на работу, он боролся с провинциальными властями за справедливость.

Книга Натальи Громовой рассказывает о событиях ХХ и начала ХХI века. Но главная художественная задача автора – разгадать феномен человека, жившего в СССР в 30-х. Громова знакомилась с эпохой по самым достоверным свидетельствам. В ее книгу вошли и зарисовки о конкретных людях и событиях той поры, и чрезвычайно важные размышления автора о «коллективном менталитете» довоенного поколения. Изучение архивных документов, живое общение с последними представителями той генерации дало поразительные результаты. Открылся какой-то неведомый мир, в котором не действуют привычные законы логики. Голоса из этого мира, по словам писательницы, «становились все громче, все отчетливее». Современному человеку, даже профессиональному историку, трудно понять, замечает Громова, почему эти люди «столько вынесли на войне, спасали товарищей, шли на прорыв в разведку, а спустя несколько лет на собраниях отрекались от друзей, отказывались от самих себя». Немало важных свидетельств о людях той эпохи можно найти и в только что вышедшей книге вдовы Исаака Бабеля, инженера-метростроителя Антонины Пирожковой: она видела еще дореволюционную Россию, а скончалась в Америке три года назад... Люди 30-х были сделаны из особого материала: они думали, ходили и смотрели на окружающий мир не так, как их «соседи» из других поколений.