Дистанция как инструмент мысли

Кирилл Кобрин. Европа: конец нулевых.
– М.: Новое литературное обозрение, 2011. – 464 с.

Литератор, эссеист и частный мыслитель (последнее определение видится мне все более соответствующим автору, который в последние годы отчетливо смещается из области эстетики в область этики), русский европеец (а это, между прочим, такой особенный культурный статус), Кирилл Кобрин издал книгу наблюдений над Европой едва минувшего, нулевого десятилетия. Вошедшие в нее тексты, прежде чем догадаться о своем смысловом единстве, на протяжении трех с лишним лет писались в качестве колонок для одного интернет-портала. А потом догадались – и составили цельное повествование. Хотя и в разрозненных главах.

Специфика кобринского взгляда на происходящее – в особенной, внутренней, включенной непринадлежности. Пражанин с более чем десятилетним стажем, он наблюдает и судит Европу изнутри (о да: и судит, и оценивает, и жестко) – принимая в качестве собственных европейские ценности (и первейшую из них, ту, что нынче не очень-то в моде, – здравый смысл несколько, я бы сказала, британского толка), но не будучи склонным совершенно отождествляться с тем, что в ней происходит.

Это тоже книга диагнозов, как и книга Бориса Дубина о нулевых в нашем отечестве. И его диагнозы также неутешительны. Но если социолог Дубин говорит о безвременье первого десятилетия русского XXI века языком цифр, то этик Кобрин с его большим опытом эстетически ориентированного мышления оценивает ту же эпоху в ее западном воплощении едва ли не в последнюю очередь с точки зрения ее стилистики: принципов ее самооформления и самоосмысления. А тем самым и эстетики, главная категория и ведущая ценность которой – ясность. Притом если жесткость Дубина – во многом публицистического свойства, кобринскую – не опирающуюся, кажется, ни на единую цифру – хочется назвать скорее естественно-научной. Он не обличает, не негодует – он препарирует. Один из основных инструментов его мысли – дистанция. Частные случаи из европейской жизни (каждая колонка-глава посвящена одному из таких) он рассматривает как симптомы. Нащупывает точки уязвимости идеологических конструкций, вскрывает застои мысли в шаблонах, стереотипах, инерциях.

Старая Европа вымывается, а новая еще не народилась. Фото Игоря Савельева

Любимое слово Кобрина, встречающееся у него в разных обличьях, – «отрефлексировать», характерное осуждение – «осталось неотрефлексированным». Своих европейских современников он упрекает, по большому счету, в том же самом, в чем Дубин – наших, российских: в недопродуманности основ собственного исторического существования. Беда европейцев – в отходе от ценностей, заявленных некогда как основа их цивилизации: рациональности, ответственной критичности. Именно поэтому прежняя Европа – послереволюционная, модернистская, европейская – кончается. Начинается какая-то другая, средства для понимания которой еще предстоит изобрести.