Корни всего

Евгений Рашковский. Смыслы в истории: Исследования по истории веры, познания, культуры. – М.: Прогресс-Традиция, 2008. – 376 с.

Историк, философ, переводчик и поэт Евгений Рашковский собрал в книгу свои статьи, написанные в разное время о довольно разных предметах. Результат получился вполне цельный – и это, несомненно, входило в авторский замысел: все тексты здесь явно объединены общим углом зрения на предмет, что бы этим предметом ни оказывалось.

Формально в книге четыре раздела: «Из философии истории», «Из истории философии», «Россия и окрестности» и «Поэтика» – очерки из истории поэтического слова. Но все это – не столько история как таковая, сколько размышления о ее корнях: своего рода метафизическая культурология. Рашковский усматривает эти корни – они же и движущие силы – в человеческих смыслах: это их «глубиной и осознанностью» «формируется и внутренне собирается» история.

Лишь благодаря им совокупность и последовательность событий превращается в историю. Все остальное по отношению к ним в конечном счете вторично – включая, скажем, обстоятельства экономические, политические, даже географические. Фактором истории все это становится не прежде, чем получит человеческий смысл: неизбежно пристрастный и неминуемо личностный, всегда возникающий только как результат личного усилия, выбора, ответственности. История – процесс, по существу, внутренний.

У смыслов – этой человеческой разметки мира – непременно есть этическая компонента. Они потому и смыслы, что определяют позицию и поведение человека в мире.

«Я бы определил их, – пишет Рашковский, – как строящиеся на неотъемлемых противоречиях человеческого существования (жизнь и смерть, любовь и одиночество, радость и отчаяние, свобода и принужденность, богатство и обделенность┘) <┘> ценностные интуиции, или ориентиры┘» Своя история есть и у них: им тоже ведомо развитие, «жизненная адаптация», совершенствование и срывы. Смыслы пластичны и подвижны, подобно самому человеку. Они «могут частично менять свое содержание и состав». Но у них есть сердцевина, стержень, то, на чем держится вообще все – вся смысловая вселенная человека.

Этот стержень – тройное признание, стремящееся к пониманию принятие – важнейшая для Рашковского категория: «признание Бога, признание мира (слово «мир» автор неизменно пишет через «i», но мы в газете вынуждены уступать общепринятой орфографии. – О.Б.), признание другого человека. И только благодаря всему этому – признание самого себя».

Это исходное признание, собственно, и есть то, что очеловечивает самого человека: «познание, а вместе с ним и при-знание – не только акт приватного мышления, приватной внутренней жизни: оно внутренне пересоздает человека, а вместе с ним – и все его коммуникационное поле» – всю систему его взаимодействий и связей. Включая и те, из которых растет (часто подминая человека под себя) Большая История.