Владимир Голышев Корифей российской журналистики Игорь Дудинский на страницах своего блога ужасается: «Интеллектуальное сообщество продолжает стремительно дробиться на все более мелкие составляющие. Никогда еще фраза «сколько людей, столько и мнений» не несла в себе такой эсхатологический смысл». В итоге все мы якобы окажемся в «палате № 6, где у каждого пациента – свои собственные тараканы и полностью отсутствует способность понять, о чем вообще бормочет собеседник». «Вот тогда мы и узнаем, что такое апокалипсис», – заключает неумолимый Дудинский.
Он пугает, а мне – не страшно. Наоборот.
Во-первых, апокалипсис (которому все равно «надлежит быть») – не более чем прелюдия ко Второму пришествию Господа нашего Иисуса Христа. А это – событие более чем радостное. Во-вторых, якобы зловещее «дробление» идет на смену «лагерщине» и «кружковству», оплакивать которые – много чести.
Алина Витухновская, давно живущая в чаемом апокалипсисе, вспоминает: «Когда я находилась в тюрьме, у меня образовалось множество поклонников-нацболов... Я уже думала, что тюремное пространство весьма способствует схематично-сказочному восприятию, что мы говорим на одном языке, что они в моих руках. Но однажды, написав одному из них что-то грустное, я в ответ получила буквально следующее: «Алина, не забывай, что идет Война, война, где веселый Роджер из Макдоналда атакует высоту за высотой, сердце за сердцем┘» И тогда я поняла, что из людей, мыслящих подобными категориями, мне невозможно будет сделать своих соратников...»
Выход тут один – самому перестать мыслить в категориях «соратники». Ни общих идей, ни общих святынь, ни общих ценностей. Единственный тип общности, уместный в наши замечательные последние времена, – «попутчик». Каждый идет своей дорогой. Траектории наши то совпадают, то снова расходятся. Совпали – очень хорошо. Ибо «вместе весело шагать по просторам». Разошлись – еще лучше! Ибо нет соблазна «соратничества».
Нас так долго учили любить «общее дело» и ненавидеть «частную лавочку». Пора вернуть эту землю себе. Чтобы как следует размежеваться.
Нынче не время собирать камни. Время полюбить прихотливый беспорядок, в котором они разбросаны, и наконец догадаться, что это – Сад Камней.
В конце концов в цифровой вселенной единственная альтернатива единице – ноль...
Слышали знаменитое китайское «Не дай тебе бог жить в интересное время»? Вроде бы перед нами незамысловатая апология «стабильности» с обывательских позиций («На смену смутным ельцинским 90-м пришли жирные путинские нулевые. Ура, товарищи!»). Но простота эта как-то не вдохновляет. Не знаю, как вам, а мне хочется думать, что преимущество «неинтересных» времен перед «интересными» не в «жире». Дело в том, что липкая жижа безвременья («стабильность») легко обесценивает все то, что в «интересное» время саднит и чешется, на чем сходится клином белый свет. Поросшее бурьяном политическое поле, бурные продолжительные аплодисменты интеллигенции на любой чих тупой вороватой власти, население «под общим наркозом» не повод для переживаний. На самом деле все это – уникальный шанс. А именно – впервые за многие годы мы можем с чистой совестью наплевать на «судьбу Родины» и вплотную заняться собой – так сказать, «подумать о душе».
То, что человек – это маленький космос, ни в чем не уступающий большому, не новость. Но пока в большом космосе не все точки над «i» расставлены («интересные времена»), малый как-то сам собой уходит на задний план. Чтобы о нем вспомнить, надо крепко заскучать в большом. И блажен тот, кто успел в нем заскучать раньше других. Трижды блажен тот, кто никогда на его счет не обманывался.
И не надо бояться пропасть поодиночке. Если лихорадочно цепляться за соседа побелевшими пальцами – да, скорее всего пропадешь. А поодиночке – это вряд ли. Вообще в наше «неинтересное» время главным критерием при выборе личной стратегии должен стать личный психологический комфорт. Если решение чревато болью (тем более если оно подразумевает, что боль неизбежна) – это плохое решение. И если единственная возможность избежать боли – недеяние, нужно просто читать книги. Или писать.
В этом смысле симптоматично недавнее вручение премии «Национальный бестселлер» роману «Грех» Захара Прилепина. С третьей попытки – после неудачи остро актуальных чеченских «Патологий» (в 2005-м) и нацбольского «Саньки» (в 2006-м). «Грех» – принципиально другая книга. Большой мир, игравший, как щепками, героями ранних прилепинских романов, здесь – не более чем декорация. В коротких новеллах-фресках «Греха» есть только «малый космос» героя. И больше ничего. Ничего лишнего...
На самом деле «дробление», о котором говорит Дудинский, не травматично. Оно – что-то вроде перехода от «федерального подчинения» к «местному самоуправлению». Не надо забывать, что «целое», от которого «отрезанный ломоть» якобы отделяется, – чистая фикция. Ведь что нас сегодня связывает? Дима Билан да тренеры-голландцы. На мой вкус, жидковат цемент. Так зачем же себя обманывать? Пусть каждый действует по своей программе.
Может показаться, что речь идет о каких-то мрачных «внутренних эмигрантах» или надменных обитателях «башни из слоновой кости». Между тем все строго наоборот. Мрачные и надменные как раз верные хранители «лагерно-кружковских» предрассудков. Продукт же «дробления» – существо спокойное, светлое, уживчивое. Каким бы жестким и неистовым ни было его творчество.
Я это очень хорошо знаю, потому что именно такие авторы обеспечивают львиную долю контента сайта, который я редактирую (Nazlobu.Ru). Да я и сам такой. Самое смешное, что и Дудинский – классический «продукт дробления». Я бы даже сказал: «эталонный». Нас вообще много.
Насельники своих «малых космосов» обладают феноменальным чутьем на своих – таких же «малых космонавтов». И мгновенно находят общий язык, несмотря на разницу в возрасте, на вопиющее несовпадение биографий и текущего мировоззренческого бэкграунда.
Вот вам в качестве иллюстрации маленький фрагмент из интервью 20-летней студентки – сестры бывшего нацбола Павла Лобарева, арестованного в прошлом году в Новосибирске по сомнительному обвинению:
– Как вы считаете, за последние годы страна сильно изменилась?
– Блин, сложный вопрос... Я вообще-то буддистка по мироощущению – для меня меняется восприятие реальности (в данном случае страны), а не сама реальность...
Все, что я о ней знаю, – текст интервью (там в основном про посаженного брата). Но для того чтобы безошибочно опознать в ней «своего» – этого достаточно. Даже избыточно. Достаточно вообще одного абзаца...
Именно так: сколько людей, столько и мнений, столько и восприятий реальности, столько и космосов. И это – хорошо!
Еще б апокалипсис поскорее. И то, что после.
Дарья Гармоненко