Ольга Балла Похоже, человеку непременно нужны вещи, от которых он не мог бы – даже при всем, как может показаться, желании – освободиться. Навязчивые идеи, если угодно, да. Когда таковых не находится, их изобретают, накачивают необходимыми смыслами – и запускают в культурный оборот. Одна из таких вещей – даже, строго говоря, не столько идей, сколько комплексов плотно сросшихся представлений, образов, чувств – циркулирует в этом обороте на протяжении уже нескольких веков (считай с Ренессанса – не ошибешься; именно тогда изобрели интересующую нас идею итальянские гуманисты). Имя ей – «Средневековье».
Какими бы содержаниями ни наполняли в разное время образ «Средних веков» – а содержания случались максимально разные, вплоть до сугубой противоположности, – к нему как-то никогда не удавалось относиться вполне равнодушно. Либо притяжение – либо отталкивание. Либо мрак и ужас косного варварства – либо тайна и глубина чудотворной подлинности.
Это все потому, что «Средневековье» – понятие изначально оценочное.
Гуманисты – которым мы вообще обязаны многими своими умственными привычками и очевидностями – именно в этих целях и придумали Средние века: темный провал между сияющей античностью и Новым временем, которое – если хочет быть действительно новым – должно ориентироваться на античные идеалы и поскорее оставить в прошлом века, в которые античность была (как они были уверены) забыта. Невнятные, глухие, никакие времена. Одно слово – Средние.
Тем самым была заготовлена крайне своеобразная смысловая ниша: для помещения в нее всего, чему хочется так или иначе себя противопоставить.
Потому-то Средние века – наша навязчивая идея. Один из самых расхожих ярлыков западной культуры.
Там можно разместить волнующий идеал (до которого нынешним, знамо дело, не дотянуться, хотя стараться, конечно, надо). Со времен романтиков, разочаровавшихся в Просвещении, это стало очень даже обычным. Или, например, увидеть там особо интригующий объект исследования – а хотя бы и просто дилетантского интереса. Зря, что ли, воображение столь многих наших современников будоражит культура средневековых кельтов? Живи эти самые кельты в древности, кто бы о них вспомнил? Древность – это чересчур далеко. То ли дело Средние века: это почти рядом. Рядом – и все же другое. Близко – и ускользает.
А еще очень эффективно Средними веками пугать. Это даже расхожий топос современной публицистической речи: погружаемся, мол, в Новое Средневековье. Утрачиваем светлые идеалы, завоеванные Ренессансом (а что там своей темноты хватало, так кого же это волнует?), и поэтому теперь нас ожидают такие ужасы, которые были возможны, разумеется, лишь в Средние века с их дикостью и упадком.
Средние века – наше Другое. Какими бы мы ни оказывались – в любом случае Другое и всегда – наше. Потому они и восприимчивы к любым содержаниям, которые в них будут вложены, что собственного содержания у них никогда и не было. Одно слово – Средние.
