Анархический солипсизм

Петр Сафронов. Онтология феномена. – М.: ИЦ Азбуковник, 2007. – 120 с.

Рецензируемая книга – о феноменологическом тупике философии, в котором последняя пребывает с начала XX века, когда основатель феноменологии – Эдмунд Гуссерль – задал такие гносеологические координаты, что отпала потребность в самой онтологии. Мартин Хайдеггер попытался компенсировать накал забвения бытия, но увяз в естественном языке, из которого до сих пор не могут выбраться некоторые аналитические философы. Вслед за ним Жак Деррида вовсе отменил онтологию, сведя ее к репрессивному хламу центризмов. Ему на смену явился Петр Сафронов, который решился реабилитировать и онтологию, и феноменологию.

Как следует из аннотации, «в книге проводится концептуальный анализ зарождения, становления и кризиса трансцендентальной онтологии феномена и намечаются пути дальнейшего развития философской онтологии феномена на основе синтеза феноменологии познания и динамической онтологии». Формально же книга Петра Сафронова – это автореферат его кандидатской диссертации, защищенной на кафедре онтологии и теории познания философского факультета МГУ в 2007 году. По словам философа Федора Гиренка, выступившего официальным рецензентом, Сафронову нужно еще многому учиться, чтобы самостоятельно разобраться в нищете феноменологической методологии. Впрочем, кое в чем автор все-таки поднаторел. Например, за одну попытку посттрансцендентального синтеза его можно было бы смело командировать в Германию вместе с «феноменологиней» Нелли Мотрошиловой, поехавшей честно отрабатывать свой грант в виде книги о раннем Гуссерле.

Как известно, феноменология претендует на максимальное очищение человеческого сознания от несобственных смыслов и содержаний. Мода на феноменологическую редукцию существовала в субъектоцентрированную эпоху, со смертью которой заниматься феноменологией стало неприлично. Тем не менее феноменология как методология стала излюбленным средством рефлексирующего самоописания в многочисленных нефилософских исследованиях, дискредитировав философию до гуманитарной лженауки. Видимо, именно поэтому автор считает, что материалы книги могут послужить выработке новой перспективы понимания субъективности.

Сафронов считает, что «онтология в целом и онтология феномена в частности в определенном смысле подменяются гипостазированием продуктов самосознания», а потому всю феноменологию корректней свести к таким рабочим метафорам, как «анархический солипсизм», «анархо-феноменологический эмпиризм», «феноменологический флуктуационизм» или «феноменологический имажинизм». Прискорбно то, что Сафронов искренне надеется на устаревшую методологию трансгрессии, с помощью которой решается преодолеть универсализм любой трансцендентальной философии, призраки которой по-прежнему бродят в философии. Помимо сугубо феноменологических различений Сафронов отстаивает позицию чистой философской онтологии, представляющей собой выведение основной философской дисциплины из-под релятивизма региональных онтологий, расплодившихся после деконструктивистской критики логоцентризма.

Для того чтобы оправдать человека как «вещь саму по себе», Сафронов ссылается на присущее нам чувство неудовлетворенности условиями собственного существования, служащее веским доказательством «подвижной природы опыта, феноменальные содержания которого никогда не остаются вечно заключенными в стенах предметов». Постулируя посттрансцендентальную онтологию феномена, автор стремится занять удобную «золотую середину» между порядком и хаосом, настаивая на «неизбывности колебания между ними». Очевидный синергетический изъян такой позиции заводит в избыточную субъектность, когда в отличие от классического философского вопрошания невозможно задать вопрос к уже готовому ответу, а человеческая спонтанность оказывается пленницей аутентичных определений.