Михаил Бойко Сергей Комаров. Метафизика и феноменология субъективности: Исторические пролегомены к фундаментальной онтологии сознания. – СПб.: Алетейя, 2007. – 736 с. (Тела мысли.)
Свое исследование Комаров начинает с совершенно справедливого социологического наблюдения, что существующие социальные отношения и современные технологии требуют от человека многоролевого и многофункционального социального поведения. Формирование этих практик приводит к возникновению фрагментарного сознания индивида, состоящего из множества рациональных внутри себя, но не связанных друг с другом «картин мира». С одной стороны, современные условия жизни и деятельности ведут к размаху субъективизма, с другой стороны, сознание все больше приобретает нецелостный, фасеточный, мозаичный, файловый характер.
Это так, и если бы автор поставил своей целью проследить, как отражается в философии протекающая вне всякой связи с ней эволюция субъективности (определяемая внефилософскими факторами и, как признает автор в предисловии, изменяющимися в результате научно-технического процесса социальными отношениями), появление такой книги можно было бы только поприветствовать.
К сожалению, в своем анализе концепций субъективности, присущих Декарту, Спинозе, Лейбницу, Локку, Канту, Гуссерлю, Хайдеггеру и Делезу, автор все более склоняется к интерпретации эволюции субъективности как процесса, детерминированного внутрифилософскими факторами, а именно логикой развития мысли предшественника. Это, конечно, неверно, хотя бы уже потому, что условен сам выбор магистральной линии европейской философии. Не случайно отсутствие в анализируемом Комаровым ряду Фихте, Гегеля, Шеллинга, Шопенгауэра, Ницше, Сартра, Фуко, Деррида и т.д. Разветвленность европейской философии позволяет выдать за результат эволюции европейского мышления едва ли не любой предвзятый тезис.
Ближе к концу книги становится ясна истинная цель ее написания – служить введением в авторскую концепцию «мерцающего субъекта», согласно которой мышление – это балансирование на границе двух разбегающихся миров или регистров существования, процесс поочередного отождествления то с вещами мира, то с понятиями.
Концепция не дурна – страдает ее изложение. Есть беда, присущая всем философам, испытавшим, но не преодолевшим влияние французских интеллектуалов: им свойственно путать процесс словотворчества и познания.
Не вызывает сомнения, что те или иные высказывания могут рождать чувство приближения к некой истине. Но сравним утверждения: «На тело, погруженное в жидкость, действует выталкивающая сила» и «Мысль – это складка Бытия» (Делез). Второе утверждение – это просто метафора, механическое сцепление слов, рождающие чувство неожиданной находки и прозрения в суть вещей, – но именно чувство, а не само прозрение. Жонглирование подобными образами, которому автор, подобно Делезу, самозабвенно предается в конце книги, ведет не к росту ясности, а к размножению туманных метафор. Фраза «вещи лучатся смыслом» отнюдь не решает проблемы ночного освещения, а выражение «лицо есть особый чистый смысл другого» ничуть не способствует взаимопониманию.
Никто не ставит под сомнение правомочность метафорического постижения мира, просто бросается в глаза контраст между строгостью первой части исследования и калейдоскопичностью второй. Это все равно, как если бы я закончил эту рецензию словами: «Книга Комарова эманирует питательную росу понимания и под скворчанье терминов ведет нас к катарсису и озарению».
