Язык – проходной дом бытия

Существует надежда, что вопрос о происхождении человеческого языка навсегда останется без ответа, став по преимуществу философским. Тайна лингвогенеза может утаивать в себе то, что зовется философией, чей язык безуспешно пытается выразить бытие. Как говорит наш современник Федор Гиренок (см. его статью ниже), язык не является тем, что ближе всего человеку, а тем более – домом бытия человека, в котором были и оставили следы многие. В отличие от Хайдеггера Гиренок считает, что язык – это проходной дом бытия, в котором живут и которым пользуются. Человека можно мыслить вне связи с языком как нечто безъязыкое. Этим занимается антропология. А язык можно мыслить вне связи с человеком как что-то нечеловеческое. Этим занимается лингвистика. Указанный разрыв мысли преодолевается в идее человека говорящего, то есть в философской антропологии, в психолингвистике и т.д. Философский антрополог всякий раз заново решает один и тот же вопрос, а именно: «Можно ли помыслить мысль вне связи с тем, что мыслит человек?»

Гиренок полагает, что радикальное вопрошание не боится поставить вопрос о том, чтобы узнать, а откуда он взялся, этот «разговаривающий человек». Приставили речь, как пистолет, к голове обезьяны, и она заговорила? И из нее получился человек? Или обезьяна долго созревала? По его мнению, самый смелый ответ на этот вопрос сформулировал Борис Поршнев: человека сделал абсурд, который сломал инстинкт обезьяны, изолировал ее от вещей, и она сначала стала видеть свои видения и потом заговорила.

Доводя логику Гиренка до абсурда, который явился подлинным творцом человека, можно сказать, что языку еще только предстоит вернуть человечеству смысл его существования. А пока остается довольствоваться непониманием, означающим, что у каждого должен быть собственный язык, который помогает избежать рабства готовых значений, следов миллиардов в языке. Философ задается парадоксальными вопросами: «Как возникает непонимание у безъязыких? Почему иногда кого-то еще нельзя понять?» Однако его ответы подводят нас к опасной двусмысленности о том, что каждый человек – философ, а каждое непонимание – результат столкновения индивидуальных языков.

Гиренок увязает в языковых парадоксах, которые немотствующим могут показаться настоящим скандалом. Например, он утверждает, что если бы человек был языком, то не было бы непонимания, а самое главное – философов, которые своим присутствием подтверждают неязыковой статус человека. «Неязыковое существо не может поместить себя в языке, не высовываясь за пределы языка. Ни один человек не может быть редуцирован к языку. Никто не выживет в этой маленькой конуре», – констатирует философ археоавангарда. Заметьте при этом, что, с одной стороны, непонимание обусловлено наличием «индивидуальных языков» (Л.Витгенштейн), а с другой – невозможно вследствие неравенства человека и языка. Таким образом, понимание становится возможным благодаря и вопреки языку: в первом случае мы имеем дело с интерсубъективным пониманием на примере индивидуального языка (присущим каждому человеку даже в своем отсутствии и в неязыковом статусе его носителя), во втором – с пониманием готовых смыслов, на преодоление которых решается только индивидуальный язык.

Как это ни покажется странным, но исток человеческого языка может брать свое начало в чьем-то индивидуальном языке. Следуя за этимологией слова, мы вряд ли придем к его истоку, поскольку слово отсылает к слову, образуя бесконечный вербальный круг. Вслед за Поршневым и Гиренком можно утверждать, что исток есть. Он не рассеивается взаимными отсылами слов, а коренится в антислове и, значит, в антиязыке. Но это уже совсем другая история┘