Ольга Балла Ну для чего мы все это пишем? Честное слово, занятие настолько избыточное в целом ряде отношений, что, право, стыдно иной раз становится.
Изо дня в день, с той или иной степенью регулярности описывать то, что с тобой происходит. Притом, разумеется, так, чтобы никто другой не прочитал – неловко ведь! Описывать и складывать.
Ваш покорный автор этих строк, например, занимается этим странным делом аж, смешно сказать, с шести лет. Тридцать шесть лет в этом году будет. Вопросом, сколько потребуется времени, чтобы все понаписанное просто хоть однажды перечитать подряд, лучше и не задаваться. Куда конструктивнее было бы задаться вопросом, где тетрадки хранить, потому что выбросить жалко, а складывать-то уже и некуда.
Ну, конечно, какие-то побочные продукты у этого процесса все-таки есть. Какое-никакое владение словом вырабатывается (впрочем, разве его нельзя вырабатывать на более общезначимых текстах, адресованных хоть каким-нибудь читателям?). Еще можно уточнить по записям, когда случилось то или иное событие, если вдруг забудешь. Это, правда, в случае, если ты действительно события записываешь. А то ведь, бывает, десятками страниц подряд – одна сплошная внутренняя жизнь; ну кому это надо?
Кое-что способно стать, однако, понятнее, если задуматься над тем, что дневник, может быть, – это вовсе не тип текста, как, казалось бы, есть все основания думать. И даже не совокупность типов. Это – такое особенное отношение к жизни. Для которого культура всего лишь изобрела – надо признать, счастливо – письменную форму.
Он и не для перечитывания пишется. Нет, перечитать, конечно, можно – иной раз узнаешь о себе неожиданно много интересного. Но это не обязательно. И глубоко вторично по отношению к самому процессу письма.
Дневник – текст, который не имеет массы покоя, который существует по-настоящему лишь тогда, когда пишется, и до тех пор, пока пишется. То, чем забиты несколько книжных полок у нас за спиной, на самом деле вовсе не он. Это всего лишь его следы, и какая в конце концов разница, где они все будут пылиться после того, как мы утратим уже всякую возможность перечитать что бы то ни было. Буквы на бумаге – лишь отходы смыслового производства. По существу, довольно случайные.
Дневник – заговаривание хаоса. Усилия противопоставить внутреннему (да и внешнему тоже) хаосу наш маленький, вполне соразмерный нам – что важно – логос. Усилия вполне обреченные, логос-то маленький, а хаос воспроизводится с завидным постоянством.
Дневник – область нашего произвола, нашего заговора с самими собой – против мира; территория, на которой мы ведем с миром сложную игру: будто бы принимая его условия, на самом деле – с помощью этих же условий и условностей – мы преодолеваем его. Боремся с ним. На только нам видимых площадках. Но ведь этого уже довольно.
Мы даже выходим победителями. Выходим, выходим. Каждый день. По крайней мере пока последняя тетрадка не кончится. Пока не остановится пишущая рука.
