Алексей Нилогов. В последнее время приходится часто слышать о так называемой «российской философии», под которой понимается нечто отличное от «русской философии». Если в Советском Союзе в порядке вещей было употреблять такие наименования, как «советский киргизский писатель», «советский таджикский поэт» или «советский грузинский философ», то теперь его эквивалентом стало слово «российский». Зачастую же словосочетанием «российская философия» прикрываются как эвфемизмом для того, чтобы скрыть свою национальную принадлежность, а главное – оттенить роль русского языка как философского.
Понятие «российская философия» скрывает собой ошибку в определении, поскольку любая философия, какой бы универсальной она ни была, всегда написана на конкретном языке, что вовсе не обязательно приравнивает ее к какому-либо национальному изводу всемирной философии. Философия, тексты которой пишутся на русском языке, может быть только русской. Правда, иногда приходится сталкиваться с настоящими языковыми парадоксами, когда исследования по зарубежной философии, выполненные на родном языке ученого, попадают в копилку именно иностранной историографии.
«Российская философия», если следовать буквальному значению, должна объединять в себе философии разных народов, живущих в России, точно так же, как «российская литература» включает в себя еврейскую, коми-пермяцкую, татарскую, хакасскую или якутскую литературы. В противном случае под «российской философией» можно понимать все что угодно, редуцируя фундаментальный принцип языковой относительности до «русскоязычной философии» или «философии для новых русских». Русская философия – это философская картина мира, нарисованная красотами русского языка. Философия языка в XX веке стала ключевой дисциплиной, сведя большинство вопрошаний к анализу языковых высказываний. Среди отечественных исследователей можно назвать такие имена, как В.В.Бибихин, Б.М.Гаспаров, Г.Д.Гачев, Ф.И.Гиренок, В.Е.Дмитриев, М.В.Лебедев, В.П.Руднев, Ю.С.Степанов, М.Н. Эпштейн.
К сожалению, философия русского языка пока не стала национальным достоянием, зациклившись на поиске адекватного категорического аппарата в обосновании русского бытия. Характеризуя национальные Космо-Психо-Логосы, Георгий Гачев считает, что основной вопрос русских – «чей?», а отнюдь не «кто виноват?» или «что делать?». Русскому человеку, пишет Гачев, «потребно чувствовать свою принадлежность какому-то Целому больше его: к роду, Родине, Идее, Богу», поэтому русский философ почти всегда косноязычит, пытаясь обратиться к трансцендентному напрямую. Федор Гиренок отмечает, что, изобретая собственный язык, вы всегда создаете барьер пониманию. Таким образом, вы выходите из модуса забвения, помогая избежать готовых смыслов. Философствовать по-русски – значит постоянно испытывать русский язык на русскость, достойную истины в бытии.
Считается, что русская философия годится исключительно для внутреннего пользования, к которой на Западе существует лишь этнографический интерес, а «идеологическое приятие» русской религиозной философии заметно, главным образом, в среде католиков. Почему сложилось такое отношение к русской философии? Почему наши мыслители не востребованы на международном философском рынке? Почему государство не рассматривает отечественную философию как национальный приоритет? Еще немного риторики – и поставленные вопросы перестанут быть риторическими. Однако об этом конъюнктурней умолчать в Год русского языка┘
