Губки и ножки целовать в закрытом киоске

Хамология – наука, измышленная Леонидом Пинским, – судя по всему, штука весьма насущная. Здесь следует вспомнить, что почти все русские писатели и поэты конца XX века ломали голову над устройством хамов, делали прогнозы о том, что будет дальше с богоспасаемой Россией, если Хам все-таки войдет в силу.

Как мы помним, вошел он в силу весьма быстро. Можно сказать, что уже к 1918 году в нашей стране не осталось практически ни одного человека – от мужика до потраченного скорбью барина, – который бы с ним не сталкивался. Блок стонал и обливался кровавыми слезами, Иван же Бунин, бежавши в Одессу после революции, отнесся к делу не в пример более скрупулезно: он с омерзением и любопытством записывал подробности из жизни хамов, делал выписки из газет, сравнивал и сопоставлял.

Картина, зафиксированная Буниным в те окаянные дни, получилась весьма интересной. Исполненный негодования академик повел себя как самый заправский журналист: он честно отражал жутковатую действительность, черпая материал из большевистской прессы. На радость исследователям российской смуты в ее крайних проявлениях, никаких других газет тогда просто невозможно было достать, и Бунин получил самое разностороннее представление о том, кому живется весело и вольготно на Руси.

Как убедительно доказал еще Некрасов в своей знаменитой поэме, это был отнюдь не мужик. Купцы и бары к тому времени переживали не лучшие времена. Процветал только пролетарий, дезертир, уголовник и т. д. Иногда процветал гибрид, гремучая смесь всех этих загадочных граней человеческой личности. Выразить эту загадку одним словом не представлялось возможным. Кто всплыл со дна взбаламученного исторического моря? Каковы его отличительные особенности?

Выводы, к которым довольно быстро пришел писатель, были грандиозны. Он очень быстро понял, что Хам – это не только то самое существо, которое громит усадьбы и обдирает перья с живых фазанов, но и очаровательно-галантерейная нечисть, порой весьма и весьма пафосная.

Он не только убивает и поджигает, но еще и веселится и проклинает, в полной мере ощущая себя хозяином жизни.

Веселье его едва ли не омерзительней иных, криминальных проявлений. Оно изумительно в своей нагой простоте и беспросветности.

Проще всего обозначить хамство термином «пошлость», но даже и он в полной мере не доносит горестный смысл реальности.

В качестве иллюстрации Бунин слово в слово списывает, например, такое: «В зале Пролеткульта грандиозный абитурбал. После спектакля призы: за маленькую ножку, за самые красивые глаза. Киоски в стиле модерн в пользу безработных спекулянтов, губки и ножки целовать в закрытом киоске, красный кабачок, шалости электричества, котильон, серпантин, два оркестра военной музыки, усиленная охрана, свет обеспечен, разъезд в шесть часов утра по старому времени. Хозяйка вечера – супруга командующего третьей советской армией, Клавдия Яковлевна Худякова».

Воображаю, пишет далее ошалевший Иван Бунин, эти «маленькие ножки» и что будут проделывать товарищи, когда «зашалит» электричество┘

Или вот про смерть честного большевика: «Союз пекарей извещает о трагической гибели стойкого борца за царство социализма пекаря Матьяша┘ Ушел еще один┘ Стойкий, сильный, светлый┘ У гроба – знамена всех секций пекарей┘ Гроб утопает в цветах┘ День и ночь у гроба почетный караул┘»

Самое трогательное здесь, что, так сказать, почерк происходящего узнаваем до сих пор. Может, и нет уже третьей советской армии и секции пекарей, зато все остальное есть в полном объеме.

Хамоведение – наука ценная. Бунин и иже с ним заложили первый камень, Леонид Пинский – через много лет – еще несколько. Думается, что все это по-прежнему требует детального изучения. По-видимому, от исследований видов и подвидов хамства в России никуда не деться┘