Андрей Ваганов Михаил Супотницкий, Надежда Супотницкая. Очерки истории чумы. В 2 кн. Кн. 1, 2. Чума добактериологического периода. Кн. 2. Чума бактериологического периода – М.: Вузовская книга, 2006
«Первыми появлялись зловонное дыхание и рожистая грязновато-синеватая краснота языка и полости рта┘ В начале эпидемии испражнения при поносе были красного или желтого цвета, в дальнейшем у многих больных при поносе выделялись черные испражнения. У части больных испражнения сопровождались мучительными тенезмами, у других же испражнения были совершенно безболезненными. Заболевание сопровождалось высыпанием на коже черной сыпи┘» Таковы, согласно описаниям великого древнеримского врача Галена, клинические признаки моровой язвы Антонина, вспыхнувшей в Сирии в 165 г. Впрочем, ученые до сих пор спорят – была ли это чума или еще какая-то неизвестная зараза.
Первой исторически доказанной эпидемией чумы (531–589 гг.), охватившей Европу, считается чума Юстиниана – по имени правившего в тот период императора Восточной Римской империи. Общее число погибших, по некоторым оценкам, составило за эти полстолетия – 100 млн. человек.
37 очерков, собранных в этом двухтомнике, – в первом томе – чума добактериологического периода, то есть от основания мира до конца XIX в.; во втором – бактериологического периода: с конца XIX в. до наших дней, – посвященных конкретным эпидемиям, изобилуют еще и не такими натуралистическими описаниями. Как ни странно, это первое на русском языке систематизированное изложение истории загадочного природного явления, с глубокой древности называемого «чумой».
Предыстория эпидемии, ее ход, клиника, лечение и патанатомия болезни, противоэпидемические мероприятия – все это присутствует в каждом из очерков... Однако читать это нам, потенциальным жертвам чумного возбудителя
(Y. pestis – по латыни), было бы просто скучно. И все же, начав даже просто перелистывать «Очерки┘», ловишь себя на мысли, что трудно отложить книгу в сторону.
Парадоксальным образом «Очерки истории чумы» футурологичны! Двухтомник – это не просто феноменология чумы. Это прогноз развития эпидемиологической ситуации, который выходит чуть ли не на онтологический уровень существования человеческой цивилизации. А впрочем, почему «чуть ли»? Чего стоит, например, такое резюме: «На основе имеющихся сегодня знаний об экологии возбудителя чумы невозможно сказать, где, когда и при каких обстоятельствах возникнет новая чума и почему она не возникает при тех обстоятельствах, при которых, как мы знаем, она должна возникнуть».
Чума величественна! И пушкинское «Бокалы дружно пеним мы,/ И девы-розы пьем дыханье –/ Быть может┘ полное Чумы!» оказывается вовсе не метафорой, а научной моделью поведения людей в чумовой (извините – чумной) ситуации. Причем моделью не меняющейся и в историческом времени, и в географическом пространстве.
Так, в 1921 г. во время легочной чумы во Владивостоке Областная санитарно-исполнительная комиссия (ОСИК) не могла установить охрану противочумных учреждений из-за постоянного пьянства милиционеров. «Не имея силы повлиять на их работу, Комиссия сделала попытку заменить милиционеров, обратившись 26 апреля за содействием в Никольскоуссурийскую бригаду дивизиона народной охраны. Однако ОСИК уже 28 апреля поспешила отказаться от ее «услуг», так как оказалось, что охраняющий очаги чумы дивизион «представляет из себя пьянствующую банду, берет взятки с обсервируемых, вместе с ними пьянствует».
А другие утверждения, десятилетиями казавшиеся строгими научными моделями, наоборот, приобретают статус метафор. Например, то, что крысы – первичный резервуар возбудителя чумы Y. pestis и главные его разносчики. Ничего подобного. «Те территории, на которых возбудитель чумы поддерживается эпизоотиями среди грызунов, следует рассматривать как «вершину айсберга чумы», – подчеркивают авторы «Очерков┘». «Подводная» же, наиболее опасная часть скрыта от нас буквально в глубинах тектонических процессов. Поэтому авторы даже предлагают ввести новое понятие в эпидемиологию чумы – «цикл дестабилизации экосистем «простейшие – Y. pestis»». Судя по всему, Y. pestis может миллиарды лет (sic!) существовать как истинный паразит одноклеточных организмов, обитающих в почве.
Вот и последний, 37-й очерк называется символично: «Дремлющая» чума конца ХХ столетия». В 1990-е годы глобальная регистрируемая заболеваемость чумой не превышала 5419 случаев (1997 г.) в год. Вспышки чумы были зафиксированы в 24 странах, и почти 70% из них – в Африке. Однако┘ В 1994 г., после 15–30-летнего перерыва, чума появилась в Малави, Мозамбике и Индии; еще через три года – в Индонезии. Уже как закономерность стали высеваться штаммы Y. pestis, устойчивые к стрептомицину. Чего ждать?
«┘Можно ожидать, что у Y. pestis, древнейшего обитателя почвенных амеб, больше «заинтересованности» в своем существовании именно в почве, а не среди не так давно по масштабам геологического времени распространившихся по поверхности планеты прямоходящих узконосых приматов, относящих себя к виду Homo sapiens sapiensis. Сегодня они есть, завтра их нет; амебы же будут всегда».
Короче, полный pestilence (чумной мор).
Рисунок из книги
Дарья Гармоненко 