История в охах и ахах

Происшествiя. Часть 1-я. Из газет 1901–1903 гг. – СПб.: Красный матрос, 2006, 36 с.

Происшествiя. Часть 2-я. Из газет 1910–1916 гг. – СПб.: Красный матрос, 2006, 36 с.

Происшествия. Часть 3-я. Из газет 1922–1927 гг. – СПб.: Красный матрос, 2006, 36 с.

Когда-то американский писатель Эдгар Хау заметил, что новости – все то, что заставляет женщину воскликнуть: «О Господи!» Питерские «митьки» Игорь Шушарин, Михаил Сапего и Дмитрий (Митрич) Дроздецкий заставляют восклицать и ахать читателей самых разных полов. «Мы попытаемся рассказать┘ историю канувшего в Лету, но столь памятного всем нам ХХ века, через призму новостийной газетной хроники, а точнее – ее раздела, посвященного повседневным городским происшествиям. Именно в этих коротких репортажных материалах... зарисовки быта, нравов и социальных типажей наиболее точно и ярко отображают и «аромат эпохи», и настроения в умах, и «Запросы читающей аудитории», а следовательно, дают довольно наглядное представление о состоянии общества на том или ином отрезке времени в целом┘ Тем более что страсти, бушующие в коротких газетных строчках, порой посильнее и куда как невообразимее, нежели у отцов основных законов драматургии».

Уже от первого сообщения из «Московского листка» от 1 августа 1901 года – мурашки по коже. «Коварный поцелуй» 24-летней крестьянки Евдокии Беловой на Хитровской площади стоил ее сожителю Алексею Кузьмину очень важной части тела. Точнее, лица: после ссоры с Кузьминым Белова попросила прощения и полезла целоваться, но «вдругъ откусила ему нос┘ При разспросахъ┘ созналась, что откусила носъ из ревности». Может, Гоголя начиталась. Еще одно «О Господи!» вырывается, когда узнаешь о происшествии, имевшем место в январе 1902 года на Нижней Пресненской улице. Крестьянский сын Владимир Федин, 12 лет, сидел дома и решал задачку по арифметике. «Несчастный такъ ломалъ над ней голову, такъ напрягался», что ему стало дурно. «Былъ приглашенъ врачъ, но на его глазахъ мальчуганъ скончался». По мнению доктора, смерть наступила от воспаления оболочек мозга. Ученье – смерть.

Но если вы решили, что «Происшествiя» – триллер в сводках и картинках, это зря. Есть в книжках случаи относительно безобидные – без трупов и членовредительства. Тот же «Московскiй листокъ» сообщает 16 апреля 1902 года о «буйном пассажире» Степане Лебедеве. Он всего-навсего ехал в конке и в нетрезвом виде «учинилъ такое буйство, что пока его унимали и высаживали изъ вагона, движенiе на всей этой линiи, отъ Сухаревской башни до Смоленскаго рынка, было прекращено почти на полчаса». Пьяным вообще везет – как крестьянину Ямбургского уезда Гавриилу Тарасову. 10 июня 1902 года он улегся спать прямо на рельсах, но машинист сумел остановить паровоз в пяти саженях от господина Тарасова (см. «Петербургскiй листокъ» от 11 (24) июня 1902 года). А 39-летний подрядчик из Калужской губернии Иван Казаков на полном ходу выбросился из поезда «Петербург–Вологда» – и тоже ничего, живой. Только лицо разбил и руки порезал, выпрыгивая из окна уборной. Перед возвращением на родину он два дня прощался с Питером и допрощался до белой горячки. Заметка в «Петербургском листке» от 12-го (25-го) января 1913 года называется «Въ окно вагона изъ-за зеленыхъ чертей».

Случаи, приведенные в двух первых книжках серии, произошли при старом режиме. Третья часть «Происшествий» (уже без i и вообще без ятей) охватывает середину 1920-х годов – время великих перемен: конец Гражданской войны и «военного коммунизма», начало НЭПа, смерть Ленина и приход к власти Сталина... Происшествия остались теми же (пьянство, воровство, грабежи, дебоши и т.д.) – изменилась их подача. Дореволюционные газетные функции «информировать» и «развлекать» сменились советскими «доводить до сведения» и «разъяснять». Даже в незначительных событиях журналисты новой формации усматривали идеологический подтекст. Например, «Красная газета» от 27 августа 1927 года писала, как «74-летний инвалид Данилов купил в Финском переулке в винном магазине сотку горькой. Вышел из магазина – сотку вырвали из рук. Пошел за новой. Купил. На этот раз сотку спрятал подальше, а кошелек держал в руках. Вырвали кошелек. Грабителя Кокарева задержали». Мораль – в заглавии: «Обидели старика». Как говаривал Голсуорси, заголовки удваивают размер событий.

Ну, и новые персонажи появились – растратчики всякие, проворовавшиеся завмаги. Скучные, в общем-то, люди. Хотя половодье чувств им тоже свойственно. Агент по закупкам от Новгородского совнархоза гражданин Воробьев расшвырял казенные деньги на подарки и тряпки для любовницы – гражданки Жанны Бейрат. «В минуту жизни трудную» (вот какие ценители Лермонтова в «Красной газете» в 1922 году работали) попросил часть даров назад, чтобы покрыть их продажей растрату. Гражданка Жанна показала кукиш, Воробьев выстрелил в нее из револьвера. «Но револьвер оказался какой-то допотопной конструкции, и пуля даже не пробила платья». Окажись оружие не допотопным, а советским, Воробьев вернул бы долг, а Бейрат не судили за соучастие в растрате...

На 1920-х серия не остановится. Может, и мы в историю попадем. Не дай бог, конечно.