Ольга Балла Первейшей заботой любой власти должно стать разжигание недовольства ею. Это недовольство стоит поощрять, стимулировать, провоцировать и культивировать. Учить ему в школах. Даже навязывать его: да, именно лучше всего как раз навязывать. Имело бы смысл и министерство такое учредить: Министерство недоверия. По крайней мере – Государственный комитет по подозрениям. И, избави Боже: только не тайный. Нет, пусть в глаза бросается, пусть их мозолит. Такой власти, несомненно, доверяли бы гораздо больше. Да что я говорю: только такой власти бы и доверяли.
Один из самых сильных соблазнов у человека – действовать (ну хотя бы думать! хотя бы наедине с собой!) наоборот: не так, как тебе предписывают. Про репрессивность культурных норм нам еще дедушка Фрейд объяснил. Сильнее всего такой соблазн, понятное дело, у молодых – еще недостаточно усталых и прирученных и вообще обладающих избытком времени. Но он и у взрослых никуда не исчезает: разве что принимает другие формы. Чем настойчивее, чем безальтернативнее утверждается нечто, тем сильнее подозрение, что это не так. Потому-то и пали все тоталитарные государства Новейшего времени с их претензиями на монопольное обладание истиной и доверием своих граждан. Слишком хотели доверия – ну и получили обратное.
Протестное сознание обнажает катастрофический потенциал нормы. Выводит наружу то, что норма прячет от самой себя. Норма лицемерна – разве без этого она была бы устойчивой?
Самые разные культуры во все времена непременно заводили себе те или иные механизмы для канализирования протестной энергии, для ее правильного – в согласии с обычаями данной культуры – изживания. От трибуны вольных ораторов в лондонском Гайд-парке до надписей на стенах и разговоров на кухнях, от колдовства до пьянства, от битья морд до сочинения стихов.
Существует мнение, согласно которому экстремизм – крайние, агрессивные формы оспаривания тех или иных устоев культуры – плата за прогресс. Ведь прогресс, которым западный мир был пару столетий очарован, и есть постоянное преступание и разрушение культурой собственных границ, хроническое самоотрицание во имя чего-то еще недостигнутого, предположительно более совершенного. А экстремизм – выражение такого стремления к идеалам, по-своему понятым, доведенное до своего предела. Если он и так уже работает на норму – тем, что подчеркивает, оттачивает, пусть даже утрирует какие-то ее черты – так пусть работает на нее открыто.
Неужели проектов Министерства недоверия еще никто не разрабатывает? Что-то не верится.
