Евгений Лесин Хроника уничтожения старой Москвы. 1990–2006. – М., 2006, 128 с.
Два предисловия: Бориса Федорова и Константина Михайлова («В середине 1980-х годов активисты Московского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры передавали друг другу из рук в руки машинописный самиздатовский апокриф-антиутопию. Действие происходило в Москве XXI века, в которой после многочисленных реконструкций уцелел один-единственный памятник, последний памятник архитектуры. Но и его власти и проектировщики нового, еще более светлого будущего собирались отдать под снос, а общество охраны памятников героически защищало...»). Плюс маленькое предуведомление: «Поскольку изуродованные архитектурным вмешательством современников исторические здания формально не считаются утраченными, для комментированного списка погибших памятников были отобраны только разрушенные здания».
Да, перед нами всего лишь комментированный список погибших памятников. Всего лишь.
Спокойно, почти без публицистики, только перечисление и фотографии (первая часть). И только перечисление без фотографий – часть вторая. Самая страшная фраза, она встречается очень часто, звучит так: «...исключен из списка «вновь выявленных объектов культурного наследия» в связи «с полной физической утратой».
Перечислять? Ну, назову немножко. «Дом Наполеона» на Малой Дорогомиловской (по преданию, там ночевал император), дом драматурга Александра Островского на Житной, дом адвоката Плевако в Большом Афанасьевском, палаты XVIII века и дома XIX на Большой Полянке. Я их очень хорошо помню. В одном из таких домов, на втором этаже была пивная «Омут». Начало 80-х, все вокруг открывается в 10, и только «Омут» – с 9. Э, да что теперь говорить...
В связи «с полной физической утратой». Полностью и физически мы утратили многое. С другими городами не сравнить. Что, кстати, вполне объяснимо. Столица, мегаполис, а значит, и памятников в Москве много больше, чем в иных городах, даже и более древних (совсем уж древние постройки вообще мало где сохранились). Следовательно, есть чего разрушать. К тому же – столица, мегаполис – Москва активнее других строится, активнее других растет, сюда съезжаются физические и, так сказать, юридические лица. Следовательно, есть причины, чтоб производить архитектурные зачистки.
Если что-то неизбежно, отсюда не следует, что надо сидеть и ждать. Что надо терпеть и радоваться. Что надо, как Валерий Брюсов, восклицать: бесследно все сгибнет, быть может, что ведомо было одним нам, но вас, кто меня уничтожит, встречаю приветственным гимном.
Да, неизбежно. Да, все гибнет бесследно. Да, мы все умрем.
Но ведь и жить можно – подольше. И жизнь Москвы может длиться – тоже дольше. А может закончиться через 10–20 лет. Так и с глобализацией, к примеру. Все знают – бороться бесполезно. Но еще хуже сдаваться. Надо цепляться за прошлое, пусть даже проклятое прошлое – другого прошлого все равно у нас нет.
Когда-нибудь, верно, и впрямь совсем не останется старой Москвы. Вот, скажем, гостиница «Россия» – она прямо на наших глазах уходит в прошлое. А кто помнит, что такое гостиница «Москва»? Правильно. «Старинное» здание, изображенное на этикетке водки «Столичная». Так и старая Москва. Скоро – надеюсь, не скоро – только водка одна и будет: «Старая Москва». Хотя зачем и кому уже тогда нужна будет водка?
Кто ее пить-то будет?
