Ольга Балла Эдвард В.Саид. Ориентализм: Западные концепции Востока / Пер. с англ. А.Говорунова. – СПб.: Русский Мiръ, 2006, 636 с.
При всей своей экзотичности Эдвард Вади Саид (1935–2003) – фигура, для своей эпохи очень характерная. Человек двух миров с рождения (и родиться-то ухитрился не где-нибудь, а в семье арабов-палестинцев протестантского вероисповедания!), с детства говоривший на двух языках – английском и арабском, он в 18 лет переселился из Египта в США, получил американское образование и стал американским интеллектуалом – ярким и скандальным. Профессор Колумбийского университета, президент Американской лингвистической академии, член Американской академии наук и искусств, Американского философского общества, литературовед, журналист, пианист и музыкальный критик – и при этом активист палестинского движения, одно время – член президиума Палестинского национального совета, главный консультант по делам Палестины в США, жесткий критик израильской политики в отношении арабов и сионизма вообще.
«Ориентализм», вышедший в 1978 году, принес Саиду мировую славу. По обыкновению: то, что в свое время было пережито как скандал и вызов, теперь издается у нас как классика.
Целую главу своего труда Саид посвятил доказательствам того, что и в мыслях не имел ничего плохого. Сплошное объективное исследование. Выявление скрытых предпосылок западной «науки о Востоке».
Написано блестяще. Легкость и яркость текста не мешают основательности, доходящей и до занудства. Материала захватывающе много, а идея нехитрая – приходится повторяться.
Согласно основной – по сути, единственной – идее Саида, «Запад», начиная по меньшей мере с Просвещения, а по большому счету прямо с древних греков, только и делал, что пытался овладеть «Востоком», поставить его себе на службу. Как бы ни проводилась между ними граница (а она была исторически очень подвижной: в черте «Востока» оказывались и вполне европейские в географическом смысле регионы, например, Балканы), неизменным оставалось стремление «цивилизованного Запада» использовать «отсталый Восток» как собственный ресурс: сырьевой, смысловой, какой угодно. А для этого – соответствующим образом его истолковать. Объяснить и «Востоку», и самим себе, что только так и надо и никак иначе невозможно.
Этой задаче и была подчинена наука Запада о Востоке, которую – совокупность интеллектуальных подходов, обосновывающих и оправдывающих колониальные притязания европейцев на прочие части света – Саид и назвал «ориентализмом».
Все европейские теоретизирования на тему внеевропейских цивилизаций он последовательно разоблачает как риторику господства. «Нерушимая связка знания и власти» – вот что, по Саиду, «объединяет европейских, или западных, политиков и западных ориенталистов».
Построение, по сути, глубоко вторичное по отношению к Фуко, который по тому же (притом по собственному) проекту возводил интеллектуальные сооружения куда более виртуозные и разнообразные. Тем не менее впечатление Саиду удалось произвести такое, что само словцо «ориентализм» среди его коллег-интеллектуалов стало одиозным. Уже язык ни у кого не поворачивался называть этим именем исследования стран, расположенных к Востоку от Европы.
Что бы ни доказывал себе и читателям Саид, никуда не деться: это – большое-пребольшое сведение счетов с Западом. Выговаривание обид. Тем более действенное, что высказанное изнутри самой западной культуры. Ее языком и в свете ее ценностей.
Востока как такового, настаивает Саид, Запад не видит и не ставит себе это задачей. Более того: нет никакого «Востока» и никакого «Запада». Есть лишь люди вообще, одинаково устроенные независимо от мест своего обитания и особенностей своих культур. И имеющие равные права на свободу и самоопределение.
Это ведь сплошь «западные» ценности, причем идущие от того самого Просвещения, в котором Саид видит ядовитый корень «ориентализма»: единосущность всех людей и равенство их прав, вера в безграничные возможности рационального понимания, выявление у оппонента скрытых – в том числе от него самого – мотивов, предпосылок и предрассудков┘
Побить врага его собственным оружием – это, конечно, сильно. Правда, еще вопрос: что при этом поражается – действительный противник или собственноручно изготовленная мишень?
«Ориентализм» вписывается в ту же логику, которую с таким жаром и блеском разоблачает его автор: отношение к предмету исследования предопределяет и характер исследования, и выводы из него.
«Запад» Саида – высокомерный колонизатор, узурпатор восточной самости и суверенности, да еще посмевший претендовать на единственно объективное представление «Востока» – и сам не что иное, как изобретение «Востока» – понятого опять же по-западному. «Востока»-жертвы. «Востока» непонятого. «Востока», стремящегося к той самой свободе (например, от «западного» доминирования), идеал и проект которой сформулировал – вы будете смеяться – все тот же «Запад».
Что же тут удивительного: Саид получил классическое западное образование, ориентировался в своем становлении на сугубо западные образцы, да и сам был воплощением совершенно западной культурной фигуры – таки да, ангажированного, но независимого и критичного «интеллектуала». Язык «западно-восточного» противостояния – это и его собственный язык. Фраз на других языках – примеров принципиально иначе организованного дискурса – во всем «Ориентализме» мы не встретим.
Но что правда, то правда: без слов «Восток» и «Запад» и, пожалуй, без всех ассоциаций и коннотаций, обид и ожиданий, которые вросли в эти слова за много веков, можно обойтись. Даже нужно – чтобы постараться взглянуть на вещи действительно непредвзято.
И еще: очень хочется увидеть исследование – основательное, академичное, объективное – о том, как люди неевропейских, нехристианских культур воспринимали пришельцев-европейцев. Неужели они – на том, скажем, основании, что не собирались господствовать над европейцами – понимали их адекватно и вообще искренне и бескорыстно стремились к такому пониманию? Не упрощали их? Не подгоняли ли под издавна заготовленные и хорошо обжитые стереотипы собственных культур? Где бы об этом прочитать?
