Ольга Балла "Русская Одиссея" Джеймса Джойса. - М.: Рудомино, 2005, 280 с.
Это - книга о той стороне жизни великого ирландца, которая, по большому счету, осталась неизвестной ему самому: обзор (неизбежно беглый) тех внутренних движений, очарований, разочарований, преувеличений, скандалов, обид, надежд, которые вызывали в русских умах его тексты. Причем как более или менее прочитанные - рассказы, стихи, пьесы, письма, "Портрет художника в юности", "Улисс", - так и известные в основном понаслышке - "Поминки по Финнегану". Прежде всего, конечно, "Улисс". Вот и книга получилась под стать "Улиссу", в том же жанре: "фрагменты, эпизоды, мозаика фактов, деталей и судеб". И тем не менее русская судьба Джойса, как "Улисс", - "история сквозная и единая", цельная. С многообещавшей завязкой, драматической, если не сказать трагической, кульминацией и┘ а была ли развязка?
Завязка действительно обещала многое: фрагменты эпизодов "Улисса" появились на русском уже в 1925 году, и масштаб автора был оценен сразу же. Без преувеличения, вся вторая половина русских литературных двадцатых годов и первая половина тридцатых прошла под знаком взбудораженности Джойсом. Причем по обе стороны границы - и в Советской России, и в эмиграции.
Кульминация грянула вскоре. В разделе "Размышления о Джойсе" просто бросается в глаза: наибольшее число приведенных там высказываний о нем приходится на тридцатые, в основном - на первую половину. Высказываний неизменно пристрастных, до огрубления, иной раз до того, что сегодня выглядит дикостью. Не только партийные боссы вроде Вс. Вишневского не усматривали в "Улиссе" ничего, кроме свидетельства "ужасающей пустоты и бесперспективности жизни" на капиталистическом Западе, "обвинительного акта Европе" (это в лучшем случае). Нет, даже умный, сложный Юрий Олеша поражает неожиданно плоским суждением: "Все плохо на земле, говорит Джойс. И поэтому вся его гениальность для меня не нужна". И простодушно признается: "В чем смысл Джойса - я сказать не могу". И даже тончайший Андрей Платонов, не дрогнув, произносит: "Джеймс Джойс в романе "Улисс" пытался доказать, что, строго говоря, человека вообще не существует, поэтому вся проблема о жизни или гибели человеческого рода не имеет смысла и содержания". А дальше┘ Дальше - тишина. На десятилетия.
Русской жизни Джеймса Джойса в ХХ веке волею исторических судеб пришлось стать прежде всего советской. Да, составители книги включили в нее материалы о восприятии его творчества и личности русской эмиграцией, прежде всего "первой волны": Б.Поплавский, Ю.Фельзен, Г.Струве, В.Набоков┘ Эти люди могли читать Джойса в подлиннике - и равнодушными к нему, при всем резком различии в оценках, не остались. Более того, Борису Поплавскому (страстному поклоннику Джойса) принадлежит одно из самых глубоких суждений об "Улиссе". Но эмигрантам, какими бы ни были они чуткими и образованными, - не суждено было образовать мейнстрим. Мейнстрим был все-таки здесь. И советская жизнь Джойса осталась, по существу, не прожитой.
Она была пресечена насильственно. Полный перевод "Улисса", сделанный в тридцатых, не попал в руки здешнему читателю, когда его прочтение было действительно актуальным: когда весь европейский культурный материал еще плавился под мощным воздействием джойсовой поэтики. Текст начал печататься в "Интернациональной литературе" и едва дошел до середины, когда переводчик, Игорь Романович, был арестован и сгинул в лагерях. С тех пор, пишет Е.Гениева, "все литературные танцы вокруг Джойса закончились" - и "на всей судьбе "русского" Джойса и на страницах его русских переводов отчетливо бликуют кровавые тени".
Полный русский "Улисс" - в переводе В.А. Хинкиса и С.С. Хоружего - появился в "Иностранке" только в 1989-м. В книгу среди прочего включено и "слово к читателю", которым напутствовал "Улисса" патриарх тогдашней отечественной гуманитарной мысли Д.С. Лихачев: Джойса, дескать, надо знать, потому что это - явление культуры. Честно говоря, в этом полном отстраненного уважения высказывании есть что-то от надгробного камня. Явление культуры, законченное, успокоившееся, прокипяченное и расфасованное. Можно употреблять, хотя и не без труда, но, по сути, без особого риска. И это Джойс - который был катастрофой, вызовом европейской культуре как таковой (может быть - культуре вообще) и лишь благодаря этому трансформировал самые ее основы! Усвоили. Переварили. Адаптировали. Только не мы.
И все-таки русская жизнь у Джойса была. Целых 127 страниц в книге - добрую половину - занимает его русская библиография: переводы с 1925 по 2004 год и, кажется, все мыслимые печатные его упоминания, какие только удалось выявить - с 1922-го по 2004-й.
Да, Джойс, ставший почтенной классикой, уже не выводит из равновесия, не застает врасплох. Но придется усваивать его на других путях: более медленных. Русские скитания ирландского Одиссея еще в самом начале. Ведь разве можно назвать Итакой то место, куда он прибыл?
