В позе логоса

Валерий Савчук. Философия фотографии. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005, 256 с.

Петербургский философ, искусствовед и критик Валерий Савчук поддается характерному для текущей интеллектуальной эпохи соблазну философского истолкования фотоизображения. В фотографии, как не он первый заметил, есть что-то особенно притягательное для теоретика. В самом деле, ведь так и не возникло особой философии живописи, поэзии, кино, театра, перформанса. Философы занимались и занимаются ими, но ведущие позиции в осмыслении этих областей остаются все же за искусствоведами. Фотография - дело другое. Вокруг нее дискурс уже устоялся. Традиции, восходящие еще к Бодлеру и Ницше и представленные фигурами масштаба Вальтера Беньямина, Ролана Барта, Сьюзен Зонтаг, и продолжает Савчук.

У фотографии особые отношения с так называемой реальностью. Если все прочие искусства начинали с того, что учились воспроизводить эту самую реальность, фотография началась с наивной веры в то, что совпадение с реальностью дано ей автоматически, без усилий. Иные искусства, по крайней мере на одном из этапов своего становления, двигались по направлению к реальности - развитие же фотографии состояло в растущем обособлении от нее. Если на заре существования фотографии ее доверчиво принимали за копию реальности без собственного смысла, то уже к 20-м годам ХХ века в ней заподозрили посредника между реальностью и человеком - все более своевольного. Пока, наконец, к 1970-м не стало очевидно: она не просто "сродственная реальности" и "аналогичная ей", но "дополняющая и в конце концов замещающая ее структура". Тут-то и началась в полной мере философия фотографии: когда спохватились, что "образы обратили свое оружие против реальности, из копий они превратились в задающие реальность модели" (С. Зонтаг).

Но если искусствам, желающим копировать реальность, эта задача в полной мере никогда так и не удается (отчего те и пришли к мысли, что лучше создавать собственную) - с фотографией все как раз наоборот. Ее (реальность) в дверь, а она в окно: фотография, пишет Савчук, "разоблачительна тем, что в ней все видно: стратегии, предпочтения, э(сте)тические установки". Как ничто другое, она выдает своего создателя с головой: "Воля фотографа прозрачнее, чем воля любого другого художника, и находит воплощение в определенности точки зрения, в выборе экзистенциальной позиции и артикулированности творческих предпочтений". Фотография - искусство очень не защищенное, откровенное, хлеще всякой лирики. И поэтому - просто созданное для теоретизирования. Оно защищает. Хотя бы от произвольных зрительских толкований.

Савчук называет фотографию "позой логоса". "То, что фотографы в одно время видят одно и совершенно не замечают другого, а в другое начинают замечать то, что не видели в предыдущую эпоху, и т.д., - говорит нам о конструкции взгляда, которая опирается на специфический комплекс идей и особый тип рациональности". С этой позиции и анализирует Савчук воздействие фотографии на восприятие жизни вообще и на искусство в частности. Фотография имеет непосредственное отношение к насилию и магии, памяти и забвению, эротике и смерти.

Об этом - первая, теоретическая часть книги. Отдельные очерки посвящены взглядам на фотографию Ницше и Эрнста Юнгера, а кроме того - эстетике советских провинциальных фотографов 1960-х.

Вторая целиком отдана толкованиям работ современных петербургских фотографов и анализу деятельности кураторов фотовыставок.

Жаль, что качество фоторепродукций в книге неважное. Некоторые (например, портреты петербургских пространств Михаила Пикалова, по описанию Савчука - крайне богатые смыслами) приходится почти домысливать. Перед нами - скорее напоминание о фотографиях тем, кто их уже видел, нежели они сами. И вообще изображений недостает: случается, что Савчук довольно подробно анализирует фотографии, которых в книге нет, - и анализ повисает в воздухе.

Но разве в изображениях дело? Вот в работе Сьюзен Зонтаг "О фотографии" 1977 года, с которой сам Савчук ведет отсчет философии фотографии, - вообще не было ни одной иллюстрации. И ничего!