За чертой интеллектуальной бедности

Варлен Стронгин. Надежда Плевицкая: великая певица и агент разведки. - М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2005, 288 с.

Что-то никак не можем мы преодолеть навязший в зубах эпитет "великий" по отношению к самым разным творческим персонажам. Ну почему бы не быть певице "знаменитой", "замечательной", "дивной" наконец? Но нет, ничего подобного: "великая", и все тут! Хорошо, пусть так. Допустим, действительно "хороша была Надюша, краше не было в селе", и пусть выросла она в великолепную, самобытную народную певицу - ладно уж, "великую", спорить не будем. К сожалению, ко второй ее профессии (агент разведки) подобный эпитет никак не подходит.

Жизнь Дежки (как сама себя величала в детстве будущая народная знаменитость) складывалась весьма занятно - не жизнь, а самая настоящая мыльная опера. Если и не мыльная и не опера (эпоха не та), то - жестокий романс. Черно-белые фильмы начала века про всякие страсти-мордасти, где Плевицкая, кстати, с успехом снималась. Был у нее свой "пряничный домик" (роскошный терем, выстроенный лучшими архитекторами), сноп красных гвоздик от Станиславского, нежный привет Шаляпина, игривая дружба Собинова┘ Уже не "Яр" приглашал нашу певицу, а лучшие театры России. Размышления критиков были о народной, стихийной среде: "Оттуда выходят Шаляпины, Плевицкие, Горькие┘ Песни Плевицкой для национального самосознания дают в тысячу раз больше, чем все гунявые голоса всех гунявых националистов вместе взятых".

В общем, "Россия, нищая Россия, мне избы серые твои, твои мне песни ветровые, как слезы первые любви"┘ Да ведь и не только Александру Блоку так казалось - вся интеллигентная прослойка от любви рыдала, умилялась над народной стихийной силой.

А что было до всего этого головокружительного взлета? А очень просто: деревенское житье-бытье, побег из монастыря, работа в хоре по ресторанам, замужество с красивым паном - игроком Плевицким, развод┘ А в зените славы - Первая мировая война и гибель молодого прекрасного жениха на поле брани┘ И тут все меняется.

Во весь рост встает зловещий вопрос: "Кем вы были до семнадцатого года, сочувствуете ли вы новому режиму?" (если "да", то доказывайте действием, если "нет" - к стенке). На Плевицкую все это новоявленное безобразие обрушивается буквально как снег на голову. Все было так хорошо - и букеты, и обеды, и "народная стихия", и любовь толпы┘ (тут автор не выдерживает и рассказывает, что он с "любовью толпы" знаком не понаслышке: во время оно в Одессе озверелая толпа в поисках нежно любимой певицы Ротару ненароком чуть его не растерзала).

А тут - такая неказистая реальность. Выступаешь перед матросней, а та нагло ощупывает глазами платье: подлинные камешки на платье или подделка? Спасается Плевицкая одной и той же незатейливой мыслью: "Я вне политики. Я пою для всех". Хорошая мысль, неглупая. Только уж больно непригодная для восемнадцатого года. Приходится идти на компромисс: переспать с бандитом и чекистом Дмитрием Шульгой (к слову сказать, очень колоритно написанная сцена: "Он жадно набросился на нее, терзая грудь, тяжело дыша, умиротворял свою плоть┘"). Глупая Надежда безропотно покоряется "хозяину жизни". Да и какая разница, кто "терзает грудь" - молодой офицер, победивший пролетариат, или страстное желание "быть в стороне от политики"?

Из этого симпатичного желания, как мы увидим в дальнейшем, ничего не выходит. В воспоминаниях Плевицкая честно сваливает всю неразбериху своей жизни на "дикий ветер", разметавший ее мысли и все остальное. Приходится выйти снова замуж - на этот раз за красного командира Левицкого (комментарий автора: "...она не задумалась о том, как он стал красным командиром, потому что он проявил к ней уважение и внимание, а этого ей хватило, чтобы принять его ухаживание"). Командир попался скверный - бросил певицу на красноармейцев, желающих ее немедленно порешить. Чудом спаслась. Автор лирически сетует: "Жаль, что рядом с нею не было Ивана Алексеевича Бунина, он разъяснил бы ей, что творится в стране, в ее душе. Она верила ему безраздельно"┘

Как мы впоследствии увидим, из этих авторских сетований не вытекает буквально ничего, так как, выйдя на скорую руку замуж в третий раз - за белогвардейского генерала Николая Скоблина, певица оказывается за границей┘ И никакой Иван Алексеевич (по удивительному стечению обстоятельств тоже перешедший в разряд эмигрантов и ставший соседом Плевицкой) не в силах растолковать ей, что негоже становиться советской шпионкой. А идет на это наша великая певица просто потому, что уж очень хочется денег. Концерты своим чередом, успех у публики - успехом, но есть заветная мечта: купить виноградник в Ницце и т. д. Да и чем плохо быть советским "агентом разведки"?

Да, вот так все просто и банально. Скоблину тоже хочется денег, поэтому он получает в ОГПУ кличку Фермер, а его соловьиная супруга - Фермерша (это из-за виноградника). Дальше приходится закладывать, посылать на смерть и предавать людей - своих же офицеров-эмигрантов. Не абы каких, конечно, а глав РОВСа (Русского общевоинского союза). ОГПУ с помощью супругов похищает генерала Кутепова. Начинается что-то нехорошее, слухи, разговоры┘ Но ведет себя бывшая Дежка наилучшим манером, не теряется. На коварные вопросы журналиста "Нового русского слова" - дескать, с кем она нынче, с какой Россией - певица говорит таковы слова: "Вы меня запутали. Я - известная певица, но душой и мыслями крестьянка. Не больно грамотная. Я не все понимаю, что вы говорите. Я - вне политики. Это я знаю точно. А тонкости ваши, учености┘ Куда мне до них, крестьянке?"

То же самое она попытается высказать на суде - когда исчезнет, как снег на солнце, новый глава РОВСа генерал Миллер, пропадет куда-то исполнитель дела - ее муж Скоблин и Плевицкой придется одной выслушать приговор: двадцать лет каторжных работ во французской тюрьме.

Неприятная история. Но главное - какая-то до скверности бездарная. Всю жизнь Надежда Плевицкая объясняла не в меру любопытным, что она "баба неграмотная, вне политики, просто хотела пожить...", и - на тебе. В двадцатом веке, как ни крути, "гони политику в дверь, она вползет в окно", но этого простодушная певица, видимо, не уразумела. Не догадалась. О многом, может, не догадываемся и мы, так как до сих пор закрыты дела Скоблина и Плевицкой - не выдает их Лубянка, хоть ты тресни!

Спасибо автору книги, хоть просветились мы по части певческого шпионажа, ведь нарочно такое не придумаешь. Позабавится читатель, а там, глядишь, и заругается. Ведь история про бабью (да и не только бабью) бестолочь и корыстолюбие кого хочешь может возмутить. И не замажешь такое "великой певицей", как ни старайся. Вот горе-то!