Властвовать и смиряться

Республика словесности. Франция в мировой интеллектуальной культуре. - М.: Новое литературное обозрение, 2005, 528 с. (Научная библиотека).

Речь в этой книге - также о судьбе империи, но империи особого рода: интеллектуальной. О том, как Франция на протяжении нескольких веков считала себя интеллектуальным центром мира, местом, где культивируются общезначимые, универсальные ценности разума, - и что из этого получилось. Мир, правда, при этом не так уж неявно отождествлялся с западной цивилизацией, но таким центром Франция действительно была, а не только считала себя таковой - хотя "сквозным сюжетом национальной самоидентификации", начиная примерно с XVII-XVIII веков, было именно это. И французам, и жителям других стран привычно было думать, что французский - вовсе не "иностранный", а "язык культуры" и, как таковой - "второй язык всех культурных людей". Он считался идеальным средством для выражения мысли и едва ли не автоматически ассоциировался с универсализмом, правами человека и ценностями Просвещения.

И лишь в последние десятилетия эти претензии не то чтобы рухнули, но начали переживать кризис. Место "мирового" языка в ХХ столетии занял, как известно, английский, на роль воплощения и источника всех общечеловеческих норм стали активно и небезрезультатно претендовать, как более чем известно, Соединенные Штаты. Гораздо менее известно то, что для Франции это оказалось шоком.

По собранным в книге работам французских, российских, немецких и американских ученых - филологов и историков культуры - мы можем судить о том, как французы справляются с этой, без преувеличения, катастрофой. Для национального самолюбия происходящее, безусловно, болезненно, но французы недаром так долго культивировали себя как народ рациональный и рефлектирующий: необходимость смириться перед новой культурной ситуацией в мире, в свою очередь, становится полноценным источником смыслов. Если это и поражение, то очень достойное.

Утрата универсальности (или ее иллюзии, что по большому счету одно и то же) заставила французов, считает составитель сборника Сергей Зенкин, уделить больше внимания серьезному анализу собственной культуры, ее реальных возможностей, особенностей, границ. Например, продумать, какие традиционные связи соединяют в этой культуре теоретическую и философскую рефлексию - с литературным творчеством и с политикой (в результате чего и возникает особенная, характерно-французская фигура "интеллектуала" - литератора, который на правах независимого эксперта активно вмешивается в общественную жизнь). Или понять, что характер так называемой "французской теории", возникшей в 1970-1980-х годах на волне структурализма и постструктурализма и получившей огромную мировую популярность - столь же научный, сколь, однако, и идеологический.

Да, конечно, пишет Антуан Компаньон (Франция), французский сейчас стремительно теряет роль языка мировой науки и интеллектуальной традиции - зато теперь наконец-то может быть понят как "проводник специфического┘ способа мыслить". Что бы ни думали о нем в иноязычном мире, этот язык по-прежнему способен - как демонстрирует Жан-Клод Мильнер в своем анализе творчества Ролана Барта - быть "тончайшим инструментом интеллектуальных построений", причем "в самых мелких и "технических" своих деталях".

Показателен раздел, посвященный судьбе "французской теории". Ее популярность в разных странах западного мира (и в России - с тех пор как она захотела стать частью западного мира) была, показывают авторы, достигнута "ценой существенных модификаций и адаптаций". По сути дела, выходит, что мир в значительной мере придумал себе и "французскую теорию", а в связи с этим и самое Францию - и сам же этой выдумкой и обольстился. В свете этого становится понятно: то, что Франция нынче утратила злополучное мировое влияние, нельзя, кажется, назвать иначе, как ее освобождением и возвращением к самой себе. За "культурным шоком" утраты влияния следует "культурное спокойствие", позволяющее заново открыть собственные возможности и смыслы. Этого-то и хочется пожелать всем "мировым центрам" - как ныне действующим, так и тем, что надеются занять сие соблазнительное место в будущем.