Андрей Кротков Кузнечики Велимира Хлебникова, собранные Андреем Россомахиным: С приложением иллюстрированной библиографии прижизненных отдельных изданий Хлебникова. - СПб.: Красный Матрос, 2004, 88 с.
Кузнечики Николая Заболоцкого, собранные Андреем Россомахиным: С приложением иллюстрированной библиографии прижизненных книг Заболоцкого. - СПб.: Красный Матрос, 2005, 128 с.
Семистрочное стихотворение Велимира Хлебникова "Кузнечик" собиратель Андрей Россомахин, литературовед, библиограф, выпускник петербургского университета и майор в отставке, воспринял в соответствии с заветом Мандельштама: "В стихотворении замкнуто пространство, как в карате бриллианта". Стиховедческий, структурно-мотивный, семантический анализ программной хлебниковской вещи при всей спорности применяемых методов и критериев лишний раз подтверждают суть малодоступной творческой стратегии поэта.
Хлебников был очевидным образом заворожен русским поэтическим языком и огорчен признаками, как он полагал, приближающегося исчерпания его возможностей. Все творчество Хлебникова посвящено, по словам Пастернака, "нашариванию" и "нащупыванию" элементов нового языка. Хлебников двигался в направлении, заданном "цветной фонетикой" Рембо ("Гласные") и "Каллиграммами" Гийома Аполлинера; лет сорок назад хлебниковскую идею пробовал реанимировать Андрей Вознесенский в цикле "изопов" (изобразительных поэм); в русле этих поисков лежит и целое направление палиндромической поэзии (зеркально читающихся стихов-перевертней).
Николай Заболоцкий феноменален иначе. В "Столбцах" он предстал русским "литературным Босхом" - другое сравнение подобрать затрудняюсь. Во "Второй книге" (1937) и "Стихотворениях" (1948, 1957) явился классически ясный, медитативный Заболоцкий, казавшийся чуть ли не архаизирующим новатором - за что более поздние отрицатели немедленно объявили его "поэтом советского классицизма". Лишь в авторском томе "Библиотеки поэта" сошлись воедино почти все тексты Заболоцкого - и раскрылся масштаб его личности.
Чересчур большая оптическая сила интерпретирующих гипотез, прикладываемых к "Кузнечику" Заболоцкого (натурфилософия Циолковского, символика карт Таро...), дает обычный для микроскопии эффект: вместо макрообъекта мы начинаем видеть сперва клеточную структуру, затем броуновское движение молекул, затем - уходящие за пределы чувственного восприятия электронные уровни материи ("И в углу невысокой вселенной /, Под стеклом кабинетной трубы┘"). Подобно тому, как угольный порошок на вкус не заменит сахара, хотя химически эти два вещества почти идентичны, так цепочки ассоциаций и интерпретаций, разбегающиеся от поэтического текста, убивают его цельность, но не прибавляют ясности - если вовремя не остановиться.
Для Заболоцкого, выходца из первоприродной уральской среды, сына вятского агронома, лежание в траве и наблюдение совершающихся в ней "биоценотических взаимодействий" - не признак поэтической неотмирности, а нормальный, органичный, если угодно, способ времяпрепровождения, способный одарить созерцателя не меньшей глубиной натурфилософских взглядов, чем штудирование ученых трудов и пресловутые поиски смысла жизни.
"Столбцы" - более чем ясное доказательство внимания Заболоцкого к босховскому миру невероятных образов, к восприятию "малого мира" Божьих тварей как вариации, пародии, одной из ступеней в средневековой (опять Босх!) иерархии земного и небесного, как неразумного микрокосма, в котором совершается нечто поразительно схожее с человеческим макрокосмом.
Кузнечики и жуки кочуют по многим стихотворениям Заболоцкого, олицетворяя хтоническое (почвенно-земное) начало. Их подвижность в поисках пищи, способность к активной обороне, естественная приближенность к тому уровню, ниже которого уходят прекратившиеся человеческие жизни - для Заболоцкого отнюдь не мистические, но вполне реальные связи с миром хомо сапиенсов, как это звучит в "Прощании с друзьями": "Вы в той стране, где нет готовых форм, / Где все разъято, смешано, разбито, / Где вместо неба - лишь могильный холм / И неподвижна лунная орбита. / Там на ином, невнятном языке / Поет синклит беззвучных насекомых, / Там с маленьким фонариком в руке / Жук-человек приветствует знакомых┘"
Многочисленные кузнечики Заболоцкого (у Россомахина рассмотрены два "насекомых" стихотворения) в прямом смысле слова разбегаются из-под ног у всякого, кто в нормальном состоянии или в состоянии поэтической одержимости пройдет по летнему подмосковному лугу. Невидимые источники звука, способные прыгнуть на расстояние в полсотни раз больше длины их тела, пародийно обращенные "коленками назад", они - "маленький народец" русской поэтической стихии.
