Андрей Мартынов Элеонора Иоффе. Линии Маннергейма. Письма и документы. Тайны и открытия. - СПб.: Издательство журнала "Звезда", 2005, 368 с.
Попытка реконструкции жизни одного из наиболее ярких и талантливых европейских политиков барона Карла Густава Эмиля Маннергейма (1867-1951). Объективность и обстоятельность исследования достигаются привлечением огромного корпуса мемуарных, эпистолярных и исследовательских работ, а также документов из финских, американских и российских архивов.
Основные вехи таковы. Детство, семейная катастрофа (банкротство отца и последовавший за ним развод родителей), учеба в престижном Николаевском кавалерийском училище, где в первый год Карл Густав испытал все прелести армейской дедовщины. Участие в Русско-японской и Первой мировой войнах, служба в лейб-эскадроне Марии Федоровны (портрет ее сына императора Николая II всегда будет стоять на столе у барона), женитьба и развод, Освободительная война и политическая карьера в независимой Финляндии описаны не менее подробно, чем Зимняя война (в отечественной историографии ей соответствует Финская война), участие Финляндии во II Мировой войне на стороне Германии в 1941-1944 г., послевоенные политические события и отставка Маршала (как называют финны Маннергейма).
Регент, маршал, а затем и президент Финляндии Карл Маннергейм предстает в книге не только незаурядной личностью, но некоей призмой, через которую Иоффе раскрывает события новой истории. Так, например, известно, что Маннергейм предлагал всем лидерам русского Белого движения свои услуги по борьбе с большевизмом в обмен на признание независимости Финляндии. Вместе с тем, несмотря на отрицательный ответ со стороны белого генералитета, барон стремился к участию в интервенции. Вот что он писал в те годы: "К сожалению, сейчас неизвестно, что лучше: Россия большевистская или новая Россия: обе будут равно неудобны соседям┘ Русские ничему не научились и ничего не забыли, несмотря на то что они пережили, и я предвижу, что мы скоро должны будем считаться с Россией еще более империалистической и националистической, чем когда-либо┘ К сожалению, невозможно избежать столкновений с этой Россией - рано или поздно это произойдет. Невозможно заставить ее исчезнуть и заменить на карте большим белым пятном, и в этих обстоятельствах лучше рыцарским жестом, как, например, освобождением Петербурга, создать положительную ситуацию для будущих отношений".
Маннергейм, как и Черчилль, сразу понял всю опасность коммунизма. Он утверждал, что "вопрос о взятии Петербурга рассматривается не как финско-русский вопрос, но как мировой вопрос окончательного мира для блага человечества". Позиция, гораздо более реалистичная и честная, чем поведение в те же годы другого первого президента нового государства - Томаша Масарика, который формально объявив себя союзником белых, запретил чешским легионам сражаться против большевиков, считая последних более "прогрессивными", чем правительство адмирала Александра Колчака. Позже, безосновательно считая большевистский режим нежизнеспособным, он провел так называемую русскую акцию, финансирование образовательных и благотворительных институтов для белых изгнанников.
Считалось, что после падения коммунистического режима к власти в Москве придет благодарная за помощь эмигрантская элита. Надо сказать, что чехи не вложили в русскую акцию ничего. Она проходила на деньги зарубежных (прежде всего американских) спонсоров. Когда финансирование закончилось, Масарик свернул благотворительность (сам Маннергейм, свободно владевший русским языком и имевший много друзей среди эмигрантов, никогда не отказывал в помощи белым изгнанникам).
Что же касается знаменитых линий Маннергейма, то они в значительной степени продукт пропагандистской войны. Маршал сознательно преувеличивал мощность укреплений Карельского перешейка, чтобы поднять дух своих войск, а коммунисты - чтобы оправдать свои скромные успехи на фронте. На самом деле это были устаревшие, зачастую недостроенные укрепления, нередко вооруженные дореволюционными пушками.
