Родина или отечество?

Олег Фомин. Священная Артания. - М.: Вече, 2005, 432 с. (Лабиринты тайноведения).

Книга - объект полифункциональный, с ней кроме чтения можно делать много чего: оклеивать стены, швырнуть в кошку, что прыгнула на обеденный стол, носить на животе и тем самым предохраниться от ножа случайного убийцы. Да, скажет вдумчивый читатель, но такое можно отнести к любой книге, и гораздо лучше к толстой, в крепком переплете. Логично. Подойдем к проблеме книги с научной стороны, с позиции, допустим, Карла Линнея: книга - зверь: подвид угловатых, вид печатных, отряд бумажных, семейство Гутенберга. Да.

Рецензент "отдает себе отчет" в убогости своего остроумия и нежелании прямого разговора. Есть одна беда - автор жив и здоров. Хорошо писать рецензию, скажем, на "Законы Хаммурапи" или на сборник валлийского барда с фамилией длиной сантиметров двадцать. Помечтаем: если бы автор умер недавно, следовало бы написать: "А мы и не подозревали, что ушедший от нас и т.д., замечательно одаренный и т.д.". И так далее.

Олег Фомин высказывает следующее суждение о "норманнской теории" российской государственности: "Обычно принято считать, что у русов не было никакой государственности до пресловутого "призвания варягов". Эта так называемая "норманнская теория", состряпанная недобросовестным немецким русофобом Шлецером, оказалась господствующей при космополитичном романовском дворе, где даже русскому языку предпочитались языки иностранные".

Все это вполне справедливо, но какой вывод? Государственная пропаганда всегда толкует историю по-своему и к своей выгоде. Великие историки - Хейзинга или Тойнби - интерпретируют историю в масштабах своей индивидуальности. Разница чисто в таланте и стилистике. Толпа - назови ее правительством, народом, трудовым коллективом, довольна стандартным уровнем. Прошлое вообще, история в частности - беспокойная субстанция, она сначала вызывается к актуальности усилием и напором, затем формируется хорошо или плохо. Исторические персонажи, исторические панорамы повинуются тому или иному ордонансу - теоретические художества, не претендующие на так называемую достоверность. Более того.

Сколько людей, столько историй. Школьная программа содержит историю лидеров-мужчин, мужских организаций, хронику борьбы мужских кланов ("Распри дедов над ширью земель", Александр Блок). Это история отечества, но не родины. Родину изучает география, а не история, родина - это геофания, по замечательному выражению Олега Фомина. Таковым термином, а заодно не больно-то ловкой манипуляцией с пространственно-временным комплексом, автор вуалирует жадную любовь к матери-земле. Почитаем следующий, лиризованный до крайности пассаж: "Есть на свете места, где неслышно течет священнослужение, но не силою Божьей, а силою Природы. И материя наших лесов, рек и гор производит волшебные грезы, в которых воплощается - или недовоплощается? - вечный сон России-Руси-Гардарики-Артании. Природа становится Храмом, где вершат свое строгое таинство монашеские клобуки корабельных сосен, где клен, бывший по преданию валаамских старцев древом познания добра и зла, навевает непонятно откуда взявшуюся ностальгию..." Это уже не история, где надо было бы в энных веках на территории России расположить сомнительную страну Артанию, это описание земли, гео-графия. Партеногенез.

Помимо основной темы страны Артании, расположенной в междуречье Оки и Волги, в тексте присутствуют размышления о русской герметике XVI-XVII вв. Вопрос трудный, если изучался, то лишь недавно. Олег Фомин напрасно подозревает большевиков в интересе к русской истории - они, мол, некритически приняли "норманнскую теорию". Когда пролетарии всех стран переживают исторический всеобщий материализм, на судьбу этноса им наплевать. Последние "русские люди" поумирали в пятидесятые годы прошлого века, сейчас вместо этноса по матери-земле слоняется черт знает кто, не исключая автора книги и автора данного текста.

Олег Фомин не располагает возможностью говорить о гипотетической Артании ex cathedra и ex fontibus, то есть с достоинством ученого мужа, вкушающего из надежных источников. Отсюда частые изменения интонаций - от дерзновенных до извинительных. Сведения обрывочны, историки государства Российского вряд ли хорошо знакомы с этой самой Артанией и далеко не все побывали в столице ее - Гусе Железном. Обращения к алхимии и сакральной географии тоже неубедительны, ибо "фонетико-каббалистическим" методом легко привести любые созвучия к желанному знаменателю в пику дуракам-лингвистам. Соединяли же энтузиасты нашу Тулу с мифическим Туле. Что касается "гусей-лебедей" - это область необъятных догадок вообще. Русский поэт Бальмонт писал в автобиографии, что его предком был татарский князь Белый Лебедь из Золотой Орды. Как это понимать в контексте гусино-лебединых легенд? Что касается Артании - fortis imaginatio generat casum (сильное воображение порождает события) - скептически усмехнутся историки.

Нет уж, если ты стоишь за географию, геофанию, геократию, надо игнорировать тривиальную науку специалистов. Олег Фомин и пытается так поступить, только пугливо и с оглядкой. Напрасно. Живые исторические события, зажатые в крестики и нолики линейной равномерности времени-пространства, наплывают друг на друга, сталкиваются лбами, творят суматоху и парадоксы. Даже летописи упорядоченных стран полны провалов и нонсенсов, история России - сплошные потемки. Епископ Олаус Магнус в "Истории северных стран" (1555 г.) сообщил: в Европе ничего о России не знают, Ватикан посылал в Москву легата, но, по слухам, его съели при дворе Ивана Третьего. Однако алхимик Артур Ди, о котором упоминает Олег Фомин, в предисловии к своей книге "Fasciculus chemicus" (1631 г.) отзывается о России очень недурно и хвалит образованность "московских философов и медиков".

Кому верить, непонятно.

Начало и конец, правда и ложь, въедливые оппозиции, кратчайшее расстояние меж двумя точками, центры, цели и достижения, угломеры и циркули - понятия, свойственные в основном мужскому интеллекту. В этом смысле история - сугубо мужская наука. Женская любовь и жизнь: плеск русалочьего хвоста, зловещие стоны выпи по закату, кривая усмешка лесного деда в чащобе, глоток воды из ямки, оставленной фавновым копытцем. Истинные события, женски ориентированные факты, все равно, случаются они или нет, реальны или нет: их нельзя отринуть от болотных туманов, лунного морока, амбивалентных протяженностей и длительностей фата-морганы, от космической аква-стихии. Здесь расстояний нет, вычислить ничего нельзя, мужская география, то есть землемерство и рейсфедер, распадается в интенсивно живом лабиринте┘ змеи.

Олег Фомин, весьма начитанный, весьма эрудированный, блистает такой, к примеру, информацией: "Усекновение головы Мимира и последующее ее использование Одином в магических целях указывает на тот же принцип, который имеется в виду в связи с Бафометом, почитаемым тамплиерами, во всяком случае на один из его аспектов. Попытка рассмотрения символики усеченной главы уже была предпринята нами в статье "Беовульф в аспекте традиционализма", где мы приводим ее в связи с лунной символикой..."

Помоги нам, великая мать Гея, разобраться в сей информативной рамификации. Риторический вопрос: для чего все это надо, коли речь идет о поиске доказательств в пользу страны Артании в средней полосе России? Мы готовы поверить в эту страну по совсем простой причине: норманнская или византийская теории и раньше и сейчас казались не очень-то убедительными, ибо мало соответствуют этнической жизни русских. После "лукоморья" (то есть моря святого Луки в "Путешествиях сэра Джона Мандевиля, 1314 г."), после гиперборейского вояжа Руслана в поэме "Руслан и Людмила", после кровопролитной войны с городом Кифом в десятом веке, рассказ о которой есть в хрониках Тевтонского ордена, после всего этого наши былинные Ерулды Естропедовичи и Чурилы Пленковичи кажутся несколько┘ старомодными.