Провокация или бунт?

Николай Платошкин. Жаркое лето 1953 года в Германии. - М.: ОЛМА-Пресс Образование, 2004, 383 с.

Профессиональный дипломат и историк Николай Платошкин сверхподробно и тщательно анализирует полузабытые события июня 1953 года в ГДР. Точнее, берлинское восстание 17 июня 1953 года, которое в советской исторической науке интерпретировалось как провокация западных спецслужб, а в постсоветской - как первый демократический бунт против тоталитаризма.

Как говорится, меж двух мнений лежит не истина, а проблема.

Платошкин детально описывает процесс советизации ГДР, в отличие от аналогичных процессов в других странах новообразовавшегося социалистического лагеря, проходивший в более чем сложной обстановке взаимопроникновения двух политико-административных систем. Западный Берлин, созданный на основе западных оккупационных зон и оказавшийся островком капитализма в социалистическом окружении, не только создавал режимные головные боли и миграционно-разграничительные проблемы для обеих сторон, но и служил вывеской капиталистических успехов послевоенного восстановления, вызывавших зависть у восточноберлинских жителей. Не случайно именно в 1953 году правительство ФРГ объявило о достижении довоенного уровня промышленного производства и довоенного же уровня благосостояния. Чем никак не могло похвастаться руководство ГДР, старательно копировавшее советскую модель и вынужденное восемь лет спустя под нажимом советской стороны пойти на географическую изоляцию Западного Берлина путем строительства знаменитой стены.

Эволюция политической системы ГДР в новых условиях шла очень болезненно. Простая узурпация власти Коммунистической партией была невозможна. КПГ в 1928-1932 годах упорно следовала коминтерновской политике несотрудничества с социал-демократами и клерикалами, чем и спровоцировала легитимную победу нацистов в коалиции с Немецкой национальной партией; в годы господства нацизма была разгромлена и почти уничтожена; вернулась на родину на советских штыках. Новый политический авангард восточногерманского общества мог быть создан только под присмотром советской оккупационной администрации, только в виде сращивания коммунистов и социал-демократов, с отторжением и маргинализацией клерикалов, которым в коммунистическом обществе места не отводилось вообще. Так возникла в 1946 году СЕПГ - партия бывшего социал-демократа Отто Гротеволя и бывшего члена Исполкома Коминтерна Вильгельма Пика, с 1954 года ставшая партией деятеля комитета "Свободная Германия" Вальтера Ульбрихта.

Чрезвычайно интересно сделанное автором описание полузабытого "немецкого парадокса" рубежа 1940-1950-х: если в Западной Германии шел, образно говоря, процесс воссоздания капитализма социалистическими методами (аденауэровская ориентация на социальную экономику, подпертую планом Маршалла), то в Восточной Германии социалистический проект пытались выстроить на вполне монетарной основе - советский опыт на родине марксизма не мог конкурировать с куда более плодотворной частноинициативной традицией.

Причиной событий 17 июня 1953 года было отнюдь не скверное экономическое положение ГДР (оно было не блестящим, но и не таким плохим, чтобы спровоцировать бунт), а целый клубок сложнейших противоречий. Сказались революционные темпы и перегибы всеобщей ломки на новый лад, свежие воспоминания о кризисных событиях 1948 года (советская блокада Западного Берлина, снабжавшегося с Запада по "воздушному мосту"), провокационная двусторонняя риторика во вкусе разгоравшейся холодной войны, травма национального самолюбия многих восточных немцев, не питавших симпатий к рухнувшему нацизму, но и не желавших пребывать в положении младших неразумных братьев. Сказался и "шок 1949 года", закрепивший национальный раскол страны и похоронивший иллюзии скорого национального объединения и примирения. И уж никаких сомнений не вызывает тщательно доказанный Платошкиным факт обширнейшей и интенсивнейшей подрывной деятельности Запада в отношении восточногерманских земель. В те времена подобная стратегия, оправдывавшаяся противостоянием "русскому медведю", считалась приемлемой, даже если она прямо угрожала развязыванием очередной войны. Ее ярым сторонником был федеральный канцлер, клерикал Конрад Аденауэр, зоологически ненавидевший и коммунистов, и социал-демократов.

Всесильный тогда Лаврентий Павлович посетил ГДР сразу после событий 17 июня; целью визита было дать выволочку немецким товарищам за допущенную проруху. Берия и прежде позволял себе прилюдно сомневаться в перспективе социалистического успеха в ГДР и даже высказывался - на свою голову - о желательности вывода советских войск из ГДР и Австрии, дабы немцы и немецкоговорящие сами меж собой разобрались.

В рассуждениях Лаврентия Павловича была прагматичная логика: получив такой подарок, объединенные немцы навсегда станут нашими лучшими друзьями в Европе. Ревизионистскую крамолу Берия пущал не самочинно - за ним стоял Сталин, державшийся аналогичной точки зрения. Об этом не знали соратники. Вот почему между возвращением Берии из ГДР и его арестом 26 июня прошли одни сутки.