Акын-экзистенциалист

Михаил Дашевский. Затонувшее время. Россия, ХХ век. 1962-1992. - М.: ГМА им. В.А. Щусева, 2004.

Социолог держит в руках разные инструменты. Фотоаппарат - не первый, какой приходит на ум. Михаил Дашевский 30 лет анализировал социум при помощи камеры. Ключевые темы - "город" и "деревня", "молодежь" и "старики", "восток" и "запад". Деградация, разрушение, болезнь. Вот его диагноз. Анамнез (он - в этом альбоме) неутешителен.

Михаил Дашевский родился в 1935 году. Так что недавнюю его ретроспективу в Музее архитектуры можно считать юбилейной - к семидесятилетию, которое вскоре настанет. Он фотографирует с конца 50-х. Его книга посвящена трем десятилетиям из жизни страны. Но первая его выставка прошла только в 1994 году в Красногорске. И причину этому легко найти, рассматривая альбом "Затонувшее время".

Документалист похож на акына. Он поет то, что видит. Взгляд автора не может пройти ни мимо Кисельного тупика, ни мимо памятника Дзержинскому, ни мимо коммунальной кухни, ни мимо детей, играющих во дворе. Он видит все, что происходит в маленьком уголке старой Москвы (сам фотограф - абориген Большого Ивановского переулка, ныне улицы Забелина). И его взгляд скользит все дальше по стране: от Ярославля до Тбилиси.

Но забитый взгляд мужика из Чебоксар, продававшего валенки на городском рынке в 1972 году, полон такой боли, что на ее фоне меркнут все мечты о социалистическом рае. Сколько лет продавцу валенок? 60? А может быть, 30? Страх делает людей старыми.

В русской деревне есть загадка. Там живут детки. Живут дедки. Живут бабки. Попадаются иногда подростки. Но людей среднего возраста найти сложно. И у Дашевского можно найти ответ на загадку. Он - в портрете дяди Коли, колхозника 43 лет, который выглядит на все 70 (снимок был сделан в 1973 году, а до нынешнего дня дядя Коля наверняка не дожил). Люди, которые из юношества переходят в старость, проскочив зрелость на первой космической скорости, - особая порода.

Съемки Дашевского синхронны прозе "деревенщиков" и литературе самиздата. У него есть свой "Матренин двор" - портретная галерея старух, одно из подлинных достижений российской фотографии 70-х, причем достижение, до сих пор малоизвестное: горбунья из Вильнюса, попрошайка из Печор и собственная тетя Рая - одинокая женщина из коммуналки. У Дашевского есть свое "сионистское подполье" - снимки, сделанные у Московской синагоги в Судный день 1963 года (не было еще ни 6-дневной войны, ни массовой эмиграции).

Нельзя увидеть того, о чем не думаешь. Снимки Дашевского - это интеллектуальная позиция, выраженная в каждом кадре. Это прямая фотография без интереса к массовым праздникам и спортивным соревнованиям, трудовой жизни заводов и встрече официальных делегаций, подвигу моряков Балтийского флота и новому быту колхозного крестьянства. Короче, ко всему тому, что составляло жанровую основу соцреалистической фотографии. Если у Дашевского и есть снимок на советскую репортажную тему, то такой - "После демонстрации", когда усталый народ с площади Ногина разбредается по домам, отмечать Первомай. Или такой - "Первое утро без Хрущева": баба с метлой подметает Мавзолей, а внизу, перед монументом, собралась группа товарищей в черных шляпах.

С 1969 года Дашевский был одним из активистов клуба "Новатор". Это любительское объединение сближало тех, кто не тянулся к работе в советской подцензурной печати. Их идеалом была чешская школа: случайная прогулка по улице с камерой в руке, подсмотренная жизнь. И - как результат - строгие черно-белые кадры.

Дашевский занимался виброзащитой зданий. А фотография была его хобби. Поэтому он мог себе позволить "неприкрашенные" снимки, точнее, снимал то, что видел, не скрывая своих эмоций. Своего чувства боли, горечи, разочарования. И ощущения абсурда происходящего.

Но это не смакование грязи. Не перестроечная "чернуха". Потому что главное в "чешской школе" (и работах ее продолжателей) - гуманистический пафос (который отсутствует в "чернухе"). То есть взгляд не осуждающий, но сочувствующий. И герои - не перекошенные уроды, к которым автор равнодушен, но живые люди, которые могут быть отделены от фотографа десятком прочных барьеров - образования, профессии, возраста, бог знает чего еще. А соединены с ним - общностью страдания. В лучших своих работах Дашевский - экзистенциальный фотограф: гораздо мрачнее любого чеха, но не беспросветный пессимист.

И несчастная героиня его сюжета - нищая пожилая украинская еврейка - жизнерадостно улыбается. А комментарий автора к снимку достоин пера Жванецкого: "Сапожница. 1971 год, Кременчуг. Мастерская у вокзала, где было гетто. Автора застукали: "Это шпион!" Разобрались. "Нет, у шпионов не бывает часов "Победа", - это возразил тот, кто в носках. Умный человек, сразу видно. Отпустили".