Ольга Балла Нойманн Ивэр. Использование "Другого": Образы Востока в формировании европейских идентичностей / Пер. с англ. В.Б. Литвинова и И.А. Пильщикова, предисл. А.И. Миллера. - М.: Новое издательство, 2004, 336 с.
Эта книга - о том, что для того, чтобы стать самим собой, надо понять, чем ты быть не хочешь. Собрать все это, для эффективности, в один образ - вполне конкретный, чувственный, с настоящим именем; наделить его самыми неприемлемыми для себя чертами - и вот тогда уже от него отталкиваться. Так получается "Другой": тень, которую, оформляясь, отбрасывает всякое "Я". Без этого никакое "Я" не получается. Всякому "Я" - и личному, и коллективному - необходимы границы, более того - границы, находящиеся под угрозой. Чтобы было что защищать и переживать как ценность. Чтобы было внутри чего собираться.
Норвежец Ивэр Нойманн, специалист по международным отношениям, пишет о том, как образ "Другого" работает в политически действенных представлениях народов и государств о самих себе. Вначале Европа, желая осмыслить и прочувствовать себя в качестве общности, противопоставляла себя двум своим основным "Другим": Турции и России. Затем аналогичная операция повторялась при конструировании двух европейских регионов - Северной и Центральной Европы. И, наконец, те самые сообщества, из которых европейцы многие века подряд создавали для себя "Других" (народы с восточных границ европейского мира, русские и башкиры), изобретают собственную идентичность с помощью совершенно тех же приемов. И всякий раз, как бы ни проводились границы между своим и чужим, кто бы их ни проводил, речь неизменно идет об одном: о противопоставлении "нашего" Запада - "их" Востоку.
"Восток", упомянутый в подзаголовке книги, следовало бы взять в кавычки точно так же, как и "Другого": к географии, даже "воображаемой", он не имеет ни малейшего отношения. Этот Восток преспокойно может располагаться и на географическом западе (так, татары, которых башкиры упрекают в "восточности" за придание религии политического значения, обитают, как известно, к западу от Башкортостана - и ничего┘). Не подразумевается здесь, впрочем, и исторический Восток. В европейском словоупотреблении "Восток" давно уже приобрел значение едва ли не исключительно социальное и ценностное - и не только не собирается с этим значением расставаться, но, напротив, чрезвычайно в нем укрепляется. Это щель, в которую желающие быть европейцами сливают все, с чем себя не отождествляют. "Варварство". "Отсталость". "Косность". "Деспотизм". Список, в общем-то, открыт, но общий смысл понятен и задан довольно жестко. Это все "плохое", неконструктивное и темное. То, чего у "нас" нет, не должно быть и не может быть.
Конечно, в каком-то смысле Нойманн написал историю иллюзий. Правда, не тех, жертвой которых по простодушию или некомпетентности может стать всякий, но создаваемых вполне сознательно, по продуманным правилам. Такова технология иллюзий: представление кого бы то ни было в качестве "Другого" становится инструментом борьбы за политическое господство.
Нойманн не устает повторять, что сами по себе культурные различия (в том числе этнические) - могут не иметь никакого дифференцирующего значения. Приобретают они его только в том случае, если их нагружают политическим значением. А это, в свою очередь, делается совершенно сознательно и направленно. Тут работают профессионалы: интеллектуальная элита, обслуживающая в конечном счете интересы власти или тех, кто активно претендует на то, чтобы быть властью, - невелика разница.
Нойманн же видит свой долг ученого в том, чтобы развенчать все эти мифы. Он настаивает: "идентичность" вкупе с необходимым для ее поддержания "Другим" - всегда конструкт, артефакт, который очень легко превращается в средство манипулирования теми, кто готов принять эти "ярлыки для воображаемых сообществ" за само естество вещей и отстаивать их, может быть, даже ценой собственной жизни. Так будет ли кто-нибудь спорить, что труд Нойманна, по известному выражению одного исторического лица, - еще одна "очень своевременная книга"?
