Дом, который построил Гастон

Гастон Башляр. Избранное: Поэтика пространства / Пер. с франц. - М.: РОССПЭН, 2004, 376 с.

В новый сборник текстов французского литературоведа Гастона Башляра вошли три его знаменитые работы: "Поэтика пространства" (1958), "Пламя свечи" (1961) и "Лотреамон" (1956).

Изящный стиль Башляра, характерный вообще для его работ, явлен тут во всей красе. И, разумеется, книга должна прийтись по вкусу тем, кто почитает себя докой в современной литературе, во всяческих эстетизированных анализах и прочей рафинированной заумности и изящной словесности.

Всем бы книга хороша, кабы не ее┘ ну, скажем запоздалость. Башляр - автор увлеченный. На страницах его статей представлен аж целый ряд экспертов - знатоков человеческих душ: психологи, психоаналитики, феноменологи (по возрастающей степени авторитетности). Кто ж безоговорочно примет теперь подобную классификацию?

Впрочем, Башляр был натурой колеблющейся, увлекающейся и страстной. Родившись в 1884 г., он захватил еще расцвет символизма, и все главные направления западной мысли - от феноменологии и психоанализа до начатков экзистенциализма - развивались у него на глазах. И хотя Башляр отмежевывался от всех современных ему течений, наиболее яркие из них все же оказали на него весьма заметное влияние. Порою же психологические, феноменологические и психоаналитические интерпретации просто перемешиваются, не синтезируясь, в его текстах.

Первое эссе из представленных в сборнике - "Поэтика пространства" - считается одним из первых произведений Башляра, в которых он позиционирует себя как приверженец феноменологии. Это эссе посвящено "феноменологичности поэзии". Талантливый поэт, создающий поэтический образ, воплощает его настолько живо, что чуткий читатель, читая и перечитывая произведение, в конечном счете приходит к выводу, что это именно то, что он был готов, мог и должен был написать. Происходит это потому, что поэтический образ - идеальное прибежище для бессознательного. А бессознательное, по Башляру, должно обитать в пространстве полного блаженства. И, постулируя это, Башляр создает некую модель "наипрекраснейшего в мире дома", который наполняет поэтическими образами и человеческими эмоциями.

Второе эссе сборника "Пламя свечи" само по себе является образцом поэтического вдохновения. Оно, как пишет сам Башляр, посвящено тому, "как обновляются грезы мечтателя при созерцании одинокого языка пламени".

Эта работа, пожалуй, лучший образчик феноменологического видения. Созерцание пламени возводит к чему-то далекому, к древней памяти человека, когда, созерцая "первые пожарища мира", он и стал человеком.

Если "Пламя свечи" - это тихая гавань меланхолии, то в "Лотреамоне" бушуют страсти в их нелицеприятной повседневности, ибо "творчество Лотреамона - феноменология агрессии", а сам Лотреамон - "один из самых крупных поглотителей времени".

Башляр описывает творчество Лотреамона как поэзию особого желания, где "желание жить проявляет себя в желании нападать". Вслед за многими другими исследователями поэзии Лотреамона Башляр отмечает, что в "Песнях Мальдорора" оживают грубые животные импульсы, которые еще так властны и влиятельны в человеческом сердце. Однако при этом он показывает, что неистовство животное здесь еще и неистовство социальное. Башляр сличает образы Лотреамона с образами весьма, казалось бы, далеких от него авторов: Лафонтена, Кафки, других поэтов-символистов. Притом для каждого находится свой повод для сравнения. Хотя перед неистовством Лотреамона, утверждает Башляр, меркнет даже пафос Ницше с его "орлом и змеей".

Из трех эссе, вошедших в сборник, последнее - пожалуй, наиболее яркое и образное. Но оно же наименее типично для стиля Башляра.

Вообще же книга рассчитана, пожалуй, на знатока и любителя творчества Башляра. Дилетанту она может показаться чересчур витиеватой и скучной. К тому же издатели не учли запросов профанов и педантов: комментаторский корпус здесь крайне беден. Увы, увы. А можно было бы сделать весьма любопытный глоссарий, который приукрасил бы эти ставшие уже классическими тексты.