Наталия Оосминская Вера Чайковская. "Светлый путь". Советская живопись 1920-1950 годов. - М.: Искусство XXI век, 2004, 240 с.
Альбом с таким названием мог бы быть издан лет 50 тому назад, не важно - до ХХ съезда КПСС или позже. И содержание его, наверное, было бы точно таким же: лучистые улыбки юных физкультурников, яркие краски праздничных демонстраций, строгие взгляды партработников, веселая повседневность советских трудящихся. Советская живопись 1920-1950-х годов рисует образы счастливого детства, пытливого отрочества, востребованной зрелости и моложавой старости.
Сегодня, спустя 15 лет после того, так страна окончательно и бесповоротно свернула с этого светлого пути и озирается на пройденный этап как на эпоху мрачного Средневековья, идея выпустить такой альбом воспринимается однозначно - реабилитация. Тоталитарное искусство, которое во всем мире с подачи Игоря Голомштока и Бориса Гройса воспринимается не иначе как кощунственная идеологическая бутафория, по замыслу автора-составителя Веры Чайковской вновь подлежит коренному пересмотру: "Беда всех этих концепций в том, что они абстрактны. Авторы не слишком внимательно вглядываются в реальное искусство". Социалистическому реализму вновь возвращается статус реализма. Заодно - и его эстетическая полноценность.
Действительно, представленная здесь живопись не позволяет сомневаться, что соцреалистический канон сам по себе не отрицает художественного качества. Художники, запечатлевшие будни НЭПа, пафос индустриализации и колхозные праздники - сплошь громкие, хрестоматийные имена: Александр Дейнека, Илья Машков, Константин Юон, Юрий Пименов. Чуть ли не лидирующая роль отведена в этой галерее мастерам, сделавшим себе имя до революции: Казимиру Малевичу, Кузьме Петрову-Водкину, Борису Кустодиеву. Их работы не только демонстрируют преемственность советского искусства и русского авангарда. По мысли автора, они призваны подтвердить органичность и художественную закономерность того реалистического переворота, который произошел в советском искусстве в 1920-1930 годы. Вера Чайковская называет этот переворот обращением к "новой чувственности". "Новая чувственность", по ее мысли, - это то уникальное, что отличает советский реализм от всех других видов реализма: "Пожалуй, главное отличие западного реализма от российского как раз и состоит в том, что в России возникла "новая чувственность", пробудился интерес к реальной жизни в ее бурной, изменчивой, насыщенной энергией динамике. Общий┘ "пассионарный" порыв революционной эпохи совпал, по крайней мере в первые годы после революции, с порывом творческой личности".
Соображение слишком абстрактное, чтобы быть ложным. Однако с некоторыми его обертонами все-таки трудно согласиться. Чайковская поочередно, хотя и кратко, перечисляет лейтмотивы советской "новой чувственности" - культ телесности, апология спорта и физического труда, полуязыческое переживание природы - при этом, однако, начисто игнорируя то обстоятельство, что точно такие же ценности прививала своим гражданам нацистская Германия. Достаточно один раз увидеть фильмы Лени Рифеншталь или семейные идиллии Пауля Падуа, чтобы раз и навсегда убедиться, что "новую чувственность" воспевали не только на светлых магистралях коммунизма, но и на гибельных тропах фашизма.
Никакой, кажется, здравомыслящий и политически непредвзятый человек не будет ни один исторический период красить одной краской. Даже "Черный квадрат" Малевича, и тот имеет белые поля. Поэтому идея вернуть советской живописи сталинской эпохи доброе имя народного искусства благородна и даже оправданна. Однако зачем же закрывать глаза на тот факт, что изобразительное искусство не только отражает жизнь, но и ее формирует? Идеологичность, причем в самом дурном ее смысле, как раз в том и заключается, чтобы не замечать неистребимого привкуса идеологии там, где она даже не вуалируется.
Дарья Гармоненко