Чудо на древней бумаге

Ольга Попова. Византийские и древнерусские миниатюры. - М.: Индрик, 2003, 336 с.

Искусствовед Ольга Попова собрала в книгу свои работы о византийских и древнерусских рукописных книгах. Хотя и оговаривается, что перед нами не только "история византийской живописи по миниатюрам греческих рукописей", но и, добавляет она, "история древнерусской живописи по миниатюрам русских рукописей": "Меня, как историка искусства Византии и стран византийского круга, интересовали и протекавшие в этом искусстве процессы, и возникавшие в нем различные направления, и отдельные крупные и/или оригинальные явления".

Книга разделена на две части: "византийскую" и "древнерусскую". Каждая глава посвящена какой-то одной рукописи - будь то Хутынский служебник раннего XIII века или Новгородская рукопись 1270 г. В конце - обобщающие работы "Образ Исаака Сирина в афонской миниатюре. Византийская аскеза и искусство XIV в.", "Русская книжная миниатюра XI-XV вв.".

Автор подробно, бережно, даже несколько торжественно разбирает древние манускрипты, что, впрочем, естественно и объяснимо. "Твореное золото положено на темно-красную подкладку и имеет несколько непривычный оттенок, не льстящий глазу обычной красотой золота, оттенок холодноватый, глухой, как будто с примесью серебра, имеющий отлив бронзы. В результате пространственная среда, в которой находится фигура, кажется сгущенно напряженной, она способна вызвать ассоциации, скорее всего мистические". Тут не поспоришь. Какие еще могут быть ассоциации, если работаешь с живой историей? С чудом, воплощенным на бумаге.

Ольга Попова не только исследует сами рукописи, их вид, живописные приемы. Ее интересует само время, авторы ("Иногда в авторе миниатюр мы угадываем фрескиста и гораздо реже - иконописца") и то, что они с такой любовью и мастерством изображают. "Лицо узкое, вытянутое, продолженное длинной бородой. Глаза тоже узкие, маленькие, с острым, пронизывающим взглядом. Они кажутся глубоко посаженными из-за нависающих, слегка нахмуренных бровей и окружающих их теней. Посаженными внутрь, как в пещеру. И взгляд, и чуть сморщенный лоб, и чуть сдвинутые брови выдают напряжение" ("Образ Исаака Сирина в афонской миниатюре").

Читать, откровенно говоря, страшновато. Представляю, каково было сидеть автору в Ленинке, разбирая такие вот рукописи, разглядывая подобные изображения. Что ж, старые мастера знали свое дело. Они не развлекали. Они пугали (точнее - стращали), они учили. Тогда не было покетбуков, тогда книга была не товаром, но предметом таинственным. И если уж культовым, то в прямом смысле данного слова.

Почти половину издания составляют иллюстрации (всего 240). Кстати, "персонажи" - тоже все в основном сплошь книжники. С такими же, только еще более древними манускриптами и сидят. Евангелисты!

Кроме того, книга снабжена подробными примечаниями и указателем рукописей.