Потемкинская империя

Саймон Себаг-Монтефиоре. Потемкин. Пер. с англ. - М.: Вагриус, 2003, 560 с.

Взгляд иностранца на русскую историю двояк: льстит не нашим ракурсом, бесит непониманием нас, уникумов. Подробная биография одной из самых важных персон русского XVIII века, тайного мужа и помощника императрицы Екатерины II, написанная английским историком, бросает некий отсвет не только на описываемое время, но и на нынешнее - история российская всегда нераспутанный клубок. Вот, например, кого Себаг-Монтефиоре благодарит за издание своей книги в России: Ингеборге Дапкунайте, Михаила Фридмана, лорда Вайденфельда, хозяина английского издательства, и особенно Владимира Григорьева.

Иными словами, у автора есть все предпосылки для того, чтобы сделать минувшие времена России внятными не только англичанам, но и нынешним россиянам - он в курсе нашей жизни. Достаточно перечитать страницы, посвященные мнимым отставкам Потемкина. О том, какие послания отправлялись из Москвы иностранными дипломатами, оперировавшими сведениями, кто и где сидел на приемах, кто кому сколько раз кланялся, кто приближался к верховному лицу, кто какие получал ордена, звания, подарки, кто в какие командировки был отправляем.

Падение Потемкина предрекали много раз, а он, как выдвинулся из фаворитов императрицы в главные помощники по управлению страной, так и остался некоронованным правителем до конца жизни. Авторская ирония по поводу "кремлевских аналитиков" и сплетен желтой прессы выдает знатока двойных маневров русской власти. Потемкина ненавидели все, но любила Екатерина, этого было достаточно.

Повадившись писать в либеральные времена о menage-a-trois - браке втроем, - специалисты приводят имена Чернышевского, Маяковского с Бриками, Герцена, Тургенева, кого угодно, забывая Екатерину Великую, чья семейная жизнь после тайного венчания с Потемкиным, приобрела именно такой вид. Начиная с Завадовского менялись "миньоны", но "высшему браку" с Григорием Потемкиным ничто не угрожало. Поскольку в России все "вечно возвращается", то, глядишь, сгодится и эта препозиция "женитьбы на империи".

Кроме прочего книга вводит в оборот английские сведения о России того времени, сообщения английских дипломатов, врачей, купцов, путешественников, философов и авантюристов. Потемкин считался при дворе англофилом, ввел моду на все английское. Любил музыку, оркестр следовал за ним в Крым, на войну, куда угодно. Играл в шахматы, был не без затей, чередовал депрессию с маниакальной деятельностью.

Потемкин заложил вектор развития русско-советской империи. Пока западные страны выясняли отношения друг с другом, Россия благодаря ему выбрала "восточное направление". Идея "третьего Рима", византийского наследства, "борьбы за Константинополь" привела не только к присоединению Крыма и к череде русско-турецких войн, но и к идеологеме "всеславянского братства", и далее - к сталинскому послевоенному разделу мира с "нашим восточным блоком". Да и ко всем будущим российско-украинским конфликтам по поводу Крыма.

К слову, о русско-турецком. Любопытно узнать, что при дворе Оттоманской империи главным языком до конца XVII века был сербохорватский, верхний эшелон чиновников и воинов составляли славяне, перешедшие в мусульманство, наследников султанского престола производил славянский гарем, а школа императорских пажей, поставлявшая высших чиновников, была полна албанцами и сербами. Для нас реальность Оттоманской империи заслонил идеологический заказ "православной борьбы с турками", инициированный Потемкиным. Автор продирается сквозь "государственное планирование правды" нашими историками, приписавшими, к слову, иные победы Потемкина - Суворову.

Потемкин вошел в притчу во языцех устройством на ровном месте роскошных празднеств, нарочитой демонстрацией счастья и благоденствия. Как говорили потом советские деятели: "На идеологии мы не экономим". Не он придумал российскую показуху, но он довел ее до образца совершенства.

Биографическая книга о Потемкине многообразна, как и он сам. От екатерининской постели до освоения степей Крыма, от "одного дня из жизни князя Григория Александровича", рисующего архетип русского вельможи всех времен, до сложных дипломатических комбинаций второй половины XVIII века, заложивших основы нынешнего мира, - все читается с неослабным вниманием и напряженным обдумыванием. Спасибо Ингеборге Дапкунайте и от нас.