В окопе русскости

Владимир Бондаренко. Пламенные реакционеры. Три лика русского патриотизма. - М.: Алгоритм, 2003, 752 с.

Владимир Бондаренко (р. 1946) - критик, публицист, редактор "Дня литературы" и заместитель главного редактора "Завтра". Изобретатель приблизительной "московской школы" "сорокалетних". Автор ряда книг, среди которых - "Непричесанные мысли", "Крах интеллигенции", "Дети 37-го года".

По критической активности Бондаренко вряд ли кому уступит. Даже "герой труда" Немзер возле него - что Обломов возле Штольца.

Новая книга, вышедшая в двух обличьях, - еще один шаг по осуществлению идефикс критика: собрать под патриотическими знаменами как можно больше заметных фигур. "Вижу три лика русского литературного патриотизма. Красный, завершенный, завораживающий своей самоотверженностью и величием замысла лик. Белый, монархический, национально-православный, по сути, тоже полностью завершенный, романтически-ностальгический лик. И третий лик - не столь совершенный, растекающийся во все стороны, поражающий своей эклектичностью, своей текучестью".

У Бондаренко свои идиосинкразии - как и у Немзера, это Сорокин, Пелевин, Виктор Ерофеев. И все те, кого критик считает поправшими традицию, отпавшими от истоков, неорганичными и т.п. А также Войнович и шестидесятники вкупе - за то, что их поколение "в массе своей оказалось самым предательским поколением". При случае, правда, об идиосинкразиях он умеет и забыть.

Предпочтений куда больше. Среди предпочтений, как и у Немзера, Солженицын в качестве лидера русского национализма. Далее - персонажи новой книги и те, кто в нее вместился.

"Красный" ряд открывает почему-то отец Дмитрий Дудко, православный священник с причудливой биографией, замыкает же - идеологический радикал и "грязный реалист" Эдуард Лимонов.

"Белый" ряд - от первоиерарха Русской Зарубежной Церкви митрополита Виталия до одинокого охотника Дмитрия Галковского (кстати, предположение, что Антибукер-97 присудили Галковскому, дабы смикшировать его оригинальность, нелепо. Антибукер никаких внелитературных сверхзадач не выполнял).

Ряд неопределенно тавтологичных "русских патриотов" начинает митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, а завершает теоретик этногенеза и пассионарности Лев Гумилев. Отмечу как курьез присутствие здесь диковинного денеролога Григория Климова.

Впрочем, что для кого-то курьез, то для Бондаренко - норма. И проверять ряды на чистоту нет смысла... Сам охват изумляет до восхищения. Но больше изумляет искусность, с какой Бондаренко впрягает в телегу того или иного "лика патриотизма" столь разных персонажей. Ибо верит, что все они - реакционеры "в области морали, нравственности, реакционеры по отношению к державным ценностям".

Идеологемы Бондаренко: русскость (хоть имя диковато, ему ласкает слух оно) против русскоязычия, "кондовая лучезарная мракобесная Русь" против города-спрута, величие державности против дикости рынка, консерватизм против либерализма.

Консерватизм в наших условиях проблематичен. Что консервировать: монархию, совдепию? Но, с другой стороны, если истоки и смысл русского коммунизма - в самодержавии, как учит Бердяев, то почему бы и не консерватизм?

Взять у графа Уварова - православие, самодержавие и народность, у Столыпина - великую Россию, у Ленина - великие потрясения, у Сталина - великую Империю и тост за терпеливый русский народ, у настоящих партийцев застойных времен - верность идеалам.┘ И вперед. Или назад?

Для Бондаренко - назад и есть вперед. Потому что "развитие литературы происходит, как правило, через реакционное крыло", с реакционным авангардом во главе. "Может, потому, что бунт против обывателя и буржуа у нас наиболее ярко заметен в консервативной культуре".

Конечно, он передергивает. Допустим, либералы действительно "крайне быстро обуржуазиваются". Но если отец и сын Михалковы - это бунт против обывателя и буржуа, то что тогда Лимонов? Или Тряпкин? Или Глушкова?

Но Бондаренко и не удостаивает быть последовательным. Достаточно того, что он представил 50 (!) впечатляющих портретов "культурных героев", которых (с большими или меньшими на то основаниями) считает "пламенными реакционерами".

Хорош очерк "Отверженный поэт" - о гениальном Николае Тряпкине. Трогателен рассказ о Татьяне Глушковой, "дерзко и самоубийственно" перешагнувшей "пропасть от пусть одинокого, но живого "я" до предсмертного апокалиптического "мы", созвучного октябрьским баррикадам Дома Советов".

А вот рапсод о Валентине Распутине: "Его делала системным советская власть: лауреатом абсолютно всех премий, Героем, секретарем и прочая. Его делала системным и антисоветская власть: он сидел на совещаниях у Лужкова, был членом президентского совета у Горбачева┘ Но, как древний тунгус, он останавливался иногда посреди Москвы и пел свою родовую песню. Он ускользал от системности и шел дальше распутинской звериной поступью┘ То ли это был медведь, недобитый Черномырдиным, то ли уссурийский тигр, то ли гордый волк, сбирающий сородичей┘" Чувствуется влияние Проханова, но все равно хорошо.

Так же лихо и про Лимонова - "почвенника (так! - В.Ш.) барака и коммуналки". И снова поверх барьеров, размывая границы, критик подстраивает Лимонова к "московской школе" - к Личутину, Орлову, Маканину, Бородину.

В "последнем, крайнем на сегодня окопом русскости" оказывается у Бондаренко вдруг Владимир Сорокин, которого еще года два назад он к окопу близко не подпустил бы. А теперь вот, пожалуйста, рядом с Мамлеевым, Прохановым, Лимоновым, Крусановым, Шаргуновым. С теми, кто "с предельным и запредельным "окаянством" пишет книги по предельным православным культурным канонам, пропуская человека через боль и страдание. Говоря грубо: вырвало тебя от мамлеевских душегубств - значит, еще один живой человек спасся. Это и есть философское обоснование нашего национального упырства как символа вечной русскости".

И красные, и белые, и просто русские, и русские православные, и русские упыри - все они, по мысли критика, представительствуют от имени Большого Консервативного Стиля. Бондаренко придумал консервативную культуру, как Гессе - придумал Касталию. И поэтому она, пусть и выстроенная приблизительно, - существует.

Сегодня Бондаренко позиционирует себя как "давнего и законченного эстета", забывая о том, что эстеты - вне идеологий. И еще эстеты не говорят обкомовским языком ("Получается, Владимир Сергеевич, по сути, ты - христианский защитник┘" Из беседы с В.Бушиным). И не делают многое из того, что делает Бондаренко. Тем не менее в своеобразном эстетизме ему не откажешь.

Идеология Бондаренко меня не вдохновляет. Я не верю в Святую Русь. Я знаю, как легко и быстро "сакральные государственники", выйдя из "параллельного града Китежа", превращаются в люмпенов, в комиссаров-чекистов, в голимых бюрократов. (Впрочем, не верю я и в победу либеральных ценностей на Руси, не знающей и не желающей знать закон.)

Но вот странность: после книги Владимира Бондаренко, несмотря на все несуразности и нестыковки, уже как будто видишь подземную сакральную Русь, безудержный русский космизм и даже, прости, Господи, будущий русский Рай - после последней черты именно туда мы и попадем. А куда ж еще...

Владимир Бондаренко - не идеальный критик. Но у него есть нечто, что выделяет его из многих, - любовь-страсть к литературе. Не знаю, так ли уж сам он любит "кондовую лучезарную мракобесную Русь". Но тексты любит. И ценить умеет.

Шаг влево, шаг вправо┘ Конвой не стреляет. Конвой читает книгу Бондаренко. Что ж, широк русский человек, и сужать, пожалуй, не надо.