Травмированная архитектура

Алессандра Латур. Рождение метрополии. Москва 1930-1955. Воспоминания и образы. - М.: Искусство-ХХI век, 2002, 335 с.

Эта книга демонстрирует нашу беспомощность. Мы до сих пор не знаем, как относиться к сталинской архитектуре. Слишком трудно отделить в ней архитектурное качество от идеологии. В 50-е годы она тупо прославлялась без сколько-нибудь вдумчивого анализа. В хрущевское время огульно поносилась за "излишества" и была вытеснена не-архитектурой панельных домов. В 70-х искусствоведы не знали, что с ней делать, пока не появилась самиздатовская книжка Паперного "Культура-2", до сих пор не превзойденная по талантливости и уровню постановки проблем. Паперный, проведя аналогию между пластикой зданий и современным ей культурным фоном, сумел разглядеть в пластике стили мышления. Сталинские здания со шпилями попали в архаично-массовую Культуру-2, а конструктивистские с плоскими крышами - в элитарно-новаторскую Культуру-1. Потом модели К-1 и К-2 были распространены на всю историю русской архитектуры. Но игру Паперного продолжить никто не смог, и растерянность относительно времени 30-50-х длится до сих пор.

В этом смысле позиция составителя сборника, итальянки Алессандры Латур, давно занимающейся архитектурой Москвы, выбрана очень осторожно. Да, мы все еще не решили, хороша сталинская архитектура или плоха, и даже если мы признаем, что профессионально она хороша, она нам все равно противна, поскольку рана от сталинского режима еще не зажила. Давайте не будем высказываться на эту болезненную тему самостоятельно. Сделаем ток-шоу. Пусть говорят участники - архитекторы и искусствоведы, чья карьера начиналась в сталинское время. Снабдим ток-шоу видеорядом - в книге впервые с альбомов 50-х годов собраны почти все сталинские постройки Москвы и основные памятники конструктивизма. А что же автор? Автор не выставляет оценок, не занимает властной метапозиции, автор устраняется, ограничившись довольно-таки банальным предисловием.

Зато участники выбраны с умом. Книга сделана в популярном на Западе жанре устной истории, весьма демократичном. Читателю предложены ингредиенты, а блюдо он волен состряпать какое угодно. Состав интервьюируемых по-западному политкорректен: на одиннадцать архитекторов две женщины и два искусствоведа, причем противоположных взглядов. Иконников - скорее сторонник сталинского классицизма, специалист по конструктивизму Хан-Магомедов - убежденный противник.

Нельзя сказать, чтобы в этих интервью было интересно подумано о сталинской архитектуре. Скажем, ни один говорящий не пытается вписать ее в стиль ар деко, сравнить с американскими небоскребами и уже в контексте мировой архитектуры размышлять над ее пресловутой компромиссностью. Но из робкой интонации многих архитекторов эту компромиссность можно выцепить. Историку архитектуры это удастся, если он займется психоаналитической интерпретацией текстов. Плюс устной истории в том, что тексты волей-неволей оказываются богаче примитивной идеи борьбы сталинизма и конструктивизма, кое-как объединяющей книгу. Они порой очень живые, особенно почему-то женские. Так Лидия Инбер описывает встречу студентов с опальным авангардистом Константином Мельниковым в напыщенных, невозможных сегодня выражениях: "Страшно было видеть этого одинокого и несчастного гения в его замечательном и пустынном доме". Звучит смешно, но образ возникает. Многие из говорящих удивительно робки, как будто из них не выветрился страх тоталитарной эпохи - страх наказания за слово. Некоторые интервью похожи на отчетные доклады на партийных съездах. И это тоже интересно, поскольку за таким словесным стилем встает тип профессионала, для которого умение обтекаемо говорить было важнее умения проектировать, поскольку от первого зависела жизнь и карьера. Впрочем, кто-то запоздало сводит счеты. Юрий Сомов смело боднул придворного архитектора Иофана, автора грандиозной нереализованной утопии - Дворца Советов. "Иофан был не в состоянии понять смысла даже простого общественного здания, не говоря уже об университете. Он не был архитектором, оставаясь плакатистом". В книге собрано большое количество анекдотов (например, о том, как Жолтовского объявили космополитом, а на следующий день дали ему Сталинскую премию, и один и тот же оратор вынужден был произнести сначала обличительную, а потом хвалебную речь). А анекдоты, как известно, повышают рейтинг любого издания.