Евгений Верлин. Китайская военная стратегия. / Сост., вступ. ст. и коммент. В.В. Малявина. - М: Астрель, АСТ, 2002, 432 с.
Уже трудно сказать, какой по счету за последнюю четверть века стала очередная книга крупнейшего отечественного китаеведа Владимира Малявина. Только за последний год осевший в Тамканском университете (Тайвань) профессор издал у нас четыре солидных труда, посвященных исследованию общества, политической и философской мысли Китая. И это не считая серии публикаций в периодических изданиях (в частности, в журнале "Эксперт") с их неожиданным для многих взглядом на проблемы современного мироустройства.
Рецензируемая работа хороша тем, что Малявин не только перевел (заново или в новой редакции) главные китайские военные каноны, но и подверг их содержание тонкому анализу, "выжав" то, что раскрывает мотивацию поведения китайцев, как древних, так и современных.
"Начинай войну лишь тогда, когда успех обеспечен", - гласит золотое правило китайской военной стратегии. Но весь вопрос - за счет чего обеспечивается успех. Китайские мудрецы допускали сочетание, казалось бы, несочетаемого: добродетельности и прямоты с хитростью и обманом. Просто первые два качества надобно выказывать в отношении своих подданных, а вторые - в отношении врагов.
Малявин поясняет: "Поскольку в китайской войне-игре скрытность сопутствует любому действию и цель никогда не соответствует средствам, любой обманный маневр вплоть до клятвенных заверений о дружбе вполне допустим и даже необходим - ведь речь идет об отношениях с врагом. Победоносная атака есть лишь мгновенное завершение длительных и методичных усилий".
И еще один важный элемент китайской стратегии, подмеченный автором: "Избегание любого внешнего противостояния, заменяемого принципом следования..." Почему так? Да потому, что такова вся поведенческая философия китайцев: "Понятие церемонии, церемонности - центральное в китайской культуре - запрещает любое открытое проявление агрессии. Последняя сублимируется в стилизованный жест, миметический танец наподобие тех, которые составляют сущность игры китайского актера в традиционном театре. Впрочем, кто поручится, что актер в действительности не имитирует, не "играет" агрессию?".
Но ведь воевали в древнем Китае без конца. Острое противоречие между неизбежностью войн и их нежелательностью, даже отвращение к "военщине", считает Малявин, как раз и предопределило тот господствующий в китайской мысли взгляд на войну, который требовал побеждать, не воюя, во всяком случае - не прибегая к крупномасштабным и длительным военным кампаниям.
Главная идеологема китайской стратегии: подлинная победа может быть одержана только мирным путем просто потому, что в гневе и ярости человекоубийства никогда не было и не может быть истины. Мудрость китайской стратегии учит другому: искусный полководец побеждает без боя, величайший воин не воюет.
И далее: "Есть только один способ стать победителем. И доступен он только тому, кто умеет избегать насилия и всякой конфронтации, кто не стремится навязать миру свою частную и пристрастную волю, кто преодолел свое себялюбие и вместил в свое сердце весь мир; кто своим военным подвигом сделал подвиг внутренний - ...усилие высвобождения, раскрепощения духа".
Звучит, на европейский технократический взгляд, довольно идеалистично. Так же, как и китайская поговорка: "В руках хорошего человека даже плохой метод становится хорошим, а в руках плохого человека хороший метод становится плохим". В общем, как в медицине плохой врач губит людей, так и в военном деле хороший полководец способен подарить людям жизнь.
Да, ни сам Конфуций, ни его последователи не отрицали войн. Но всякое принуждение и насилие, согласно их учению, может быть оправданно лишь тогда, когда оно является возмездием или наказанием тому, кто сам отрекся от человечности в себе. Война в глазах конфуцианцев должна иметь нравственное оправдание.
Известный конфуцианский философ древности Сюнь-цзы объяснял это так: "Управление посредством добродетели есть на самом деле лучший способ одержать победу в войне и расширить свои владения - ведь люди будут с радостью служить доброму государю и, если надо, отдадут за него и свою жизнь. Напротив, тирану не помогут никакие крепости и запасы оружия: его воины при первом удобном случае разбегутся, а советники охотно изменят ради собственной выгоды".
И еще: "Человечный человек любит людей, а посему ему невыносимо видеть, как их обижают. Справедливый человек поступает праведно и поэтому ненавидит тех, кто поступает неправедно. Он берется за оружие для того, чтобы пресечь насилие".
Итак, древние китайцы считали праведными войнами лишь карательные походы добродетельных царей против своих антиподов. Может быть, Джордж Буш как раз и ощущает себя сегодня этаким "добрым государем", который уверен в победе над "тираном" в лице Саддама?
