Петит

СОЛО ДЛЯ ПЕРЕВОДЧИКА

Перевод становится законом, обязанностью и долгом, но с долгом уже не расквитаться.
Жак Деррида. Вокруг вавилонских башен

Теперь, когда все основные книги Жака Деррида переведены на русский, изданы и прочитаны, наступило время сочинений второго ряда - докладов, лекций, выступлений, статей на случай и пр. К этому жанру и принадлежат четыре вышеозначенных текста. В оригинале они были написаны в середине 1980-х (только "Ухобиографии" - на десять лет раньше), или, как говорят специалисты, в "средний" период творчества философа.

Впрочем, когда речь идет о философе деконструкции, однозначно утверждать, какие его тексты первостепенны, а какие маргинальны, невозможно. Если в "Письме и различии" или, скажем, в "Грамматологии" стратегия деконструкции дает о себе знать дискурсивно и декларативно, то в "малых" сочинениях она демонстративна и необратима. Так или иначе, эти "малые" тексты - на чем настаивает сам Деррида - прямо вытекают из его ранних программных произведений.

Чтобы сохранить статьи в чистоте разрозненности, пришлось в последний момент - по настоянию автора - менять макет русскоязычного издания. Так вместо одного сборника "Работ по философии культуры" появились на свет четыре изящных томика в мягком переплете. Условность их совместного выхода в свет обозначена условностью бумажной ленты, их скрепляющей.

Внутри текстов условность связности обозначается, преодолевается и воссоздается другими средствами.

Все тексты - последовательное разоблачение иллюзии монологического говорения. Каждый написан по конкретному поводу, каждый посвящен кому-то, кто одновременно является и предметом говорения, и соавтором говорящего.

"Ухобиографии" - это речь об "академической свободе", ухе и автобиографии. Рассуждения по поводу "Ecce Homo" Фридриха Ницше.

"Шибболет" - это утверждение письма как обрезания. Предмет доклада - поэт Пауль Целан.

"Вокруг вавилонских башен" - это констатация первородного языкового смешения перед лицом универсального божественного языка. Продолжение разговора, затеянного в середине 1910-х годов Вальтером Беньямином в статье "Задача переводчика".

Только в "Золе" такого референта нет. В нем, впрчем, и нет нужды. Это "полилог", фрагментированное многоголосье, апофеоз бессвязного созвучия. Одна-единственная фраза, вырвавшаяся из контекста на волю, кружит, множит голоса, жонглирует интонациями, завораживает полутонами, распадается на слоги, вновь собирается, вновь бликует значениями, вновь заявляет свои права на абзацы смысла, на речь.

Восприятие этой плывущей, разлагающейся на глазах речи - дело непростое. Чтение же ее в переводе - занятие еще более пикантное. С точки зрения буквализма адекватного перевода деконструируемого текста вообще быть не может. Буквальность, будь она соблюдена по законам дискурсивного высказывания, неизбежно влечет за собой трансформацию оригинала: тяжеловесные комментарии, предисловия, сноски, примечания. Не говоря уже о невосполнимой потере "непереводимой игры слов". В этом издании такая трансформация тоже присутствует, хотя и сведена к необходимому минимуму элементарных пояснений.

Однако переводчику пришлось бы совсем туго, если бы сама деконстукция не реабилитировала его неблагодарный труд. Деррида не просто оправдывает переводчика, он его легитимирует, он взывает к его природной декоструктивистской склонности. В таком случае блестящая переводческая техника, в которой Виктору Лапицкому невозможно отказать, оборачивается конгениальностью. Доказательство сродства, которое есть между автором и переводчиком, - эссе самого Лапицкого, помещенное после "Золы". Этакие сгустки нарождающейся речи, спровоцированные трагической непереводимостью оригинала:

" - Холокост: дхармачакраправартана.
- To be redeemed from fire by fire.
- И вот - зола... Il y a la cender".