Сверхусилия "Логоса"-2

- По какому принципу вы отбираете книги?

И.Ч: Изначально, с 1991 года, мы хотели публиковать только философские тексты, необходимые и сопровождающие шаг за шагом наше философское образование. Но вот оно получено. За эти 10 лет мы, разумеется, эволюционировали от изучения условно модернистского проекта XIX века в лице прежде всего феноменологии к, тоже условно, постмодернистскому. Но мы никогда не относились к последнему как к некоей интеллектуальной моде. Выбор авторов и книг здесь был не менее строг, чем в отношении философской классики. Мы исходили из того, что во второй половине XX века в философии произошла революция, которую пока не признали не только представители традиционных институциональных направлений, но и целые "философские страны". Мы всегда видели свою задачу в том, чтобы прежде всего самим разобраться в истоках, очертаниях этой революции, воссоздать хотя бы ближайший ее контекст и соответствовать ее длящемуся событию на уровне публикуемых нами отечественных авторов и собственных текстов.

- Насколько мне известно, вы имеете философское образование?

О.Н.: Действительно, диссертация одного из нас посвящена феноменологическому движению в России, другого - "Бытию и времени" Хайдеггера. Первоначальное обращение к издательской деятельности в моем случае было столь же случайным, как и необходимым. Будучи студентом гуманитарного факультета в конце 80-х годов, ты не обладал доступом к текстам, которые тебя интересовали (тогда на повестке дня стояла феноменология). Поэтому мне показалось хорошей идеей участвовать в проекте "независимого философского журнала", который по возможности поправил бы эту ситуацию.

- И что потом?

О.Н.: Потом пришлось работать с инертной материей внешнего мира - те тексты, которые участники журнального проекта "Логос" хотели вводить в оборот, предъявлять в качестве необходимой данности русскоязычной философской среде, должны были быть не только написаны и переведены, но и смакетированы, изданы, распространены. Должно было быть обеспечено финансирование, которое лишь изредка приходило извне. Таким образом, чтобы удовлетворить своему запросу "профессионального читателя", мне в итоге пришлось пройти путь становления "профессиональным издателем": надо было учиться делать макеты, работать с типографиями, фондами, агентствами, СМИ, магазинами и прочее В общем, еще раз подтвердилось - желание чтения вовсе не является невинным, зачастую оно как раз не оставляет тебя в "тиши библиотек", но "открывает хаосу улиц".

- Следует ли из ваших слов, что режимы существования "издателя" и "академического сотрудника" оказываются несовместимыми?

О.Н.: Если и да, то в результате особых "сверхусилий". И то и другое - это full time job, занятие на полный рабочий день, иначе ты не достигнешь необходимой эффективности ни в той, ни в другой областях деятельности.

- Но вы сами какой делаете выбор: в пользу "сверхусилия" или full time job?

О.Н.: Поскольку и сегодня полноценная академическая деятельность в рамках подавляющего большинства отечественных институций остается чрезвычайно проблематичной, является "личным подвижничеством", также требует "особого сверхусилия" (как правило, выражающегося либо в "подработках на стороне", либо в "бытовом монашестве"), а с другой стороны, чисто "книжный бизнес" по-прежнему остается "не моей чашкой чая", сегодня я делаю выбор в пользу "сверхусилия" по совмещению культуртрегерской деятельности в рамках книгоиздательского проекта "Логос" и исследований в рамках аналитико-критического проекта "Логос". Одно связано с другим. Книгоиздание, "типография" являются медиумом, средством определения и трансляции исследовательского проекта. Нужно знать техники "своего" медиума и уметь ими пользоваться, нужно четко представлять роль этого медиума в настоящем целостном функционировании социальной системы. Игнорирование средств производства, в котором ты участвуешь, каковые также являются средствами твоего самовоспроизводства, поскольку вместе с МакЛюэном "медиа - это и есть сообщение", ни к чему хорошему не приводит, имеет следствием маниловщину и догматический аутизм. Впрочем, здесь мы уже углубляемся в область медиафилософии┘

И.Ч.: Мы гордимся тем, что имеем минимальную дистанцию между нашими книжными проектами и исследовательской работой. Большая часть наших книг проходит этап обсуждений на внутреннем семинаре в Институте философии, рецензируется, не говоря уже о том, что мы стараемся сами редактировать и комментировать переводы. В общем, это ручная работа. В результате мы выпускаем книги, которые можно будут читать и через 10 лет, и через 20. Хайдеггер, например, изданный нами в начале 90-х, стабильно покупается до сих пор новыми поколениями читателей. Сейчас к таким же книгам можно отнести издаваемого нами Жака Лакана, "Философию новой музыки" Теодора Адорно, "Пространство литературы" Мориса Бланшо, теоретические работы Паунда и Йейтса и многое другое.

- Хорошо, с выбором понятно, а как задействовано "сверхусилие" в реализации издательской программы? Разве это не является по преимуществу "техническим" делом издание книги?

О.Н.: Для меня как издателя прежде всего важно, чтобы изданная мной книга была прочитана, чтобы передаваемый ею смысл был присвоен другим, стал основанием для его самоутверждения в "свободе и истине". Именно этот момент утверждения "свободы и истины" через тотальность технического и вопреки ему и является "сверхтехническим".

- Говоря о "свободе и истине", не впадаете ли вы в метафизику, легко подвергаемую осмеянию современными "циниками"?

О.Н.: Конечно, это "высокие", легко и повсеместно фальсифицируемые в своем употреблении слова, но если вы применяете их критическим образом, принимаете за проблему и их самих, и реальность, которую они обозначают, то есть ли альтернатива этой позиции?

- То есть, по-вашему, занятие независимым книгоизданием неразрывно связано с отстаиванием ценностей "свободы и истины" классической субъективности?

О.Н.: И соответственно с выработкой аналогичных ценностей для "постсовременной эпохи". Если издатель не ставит перед собой этой задачи - то, что он делает, есть не что иное, как частный (и по определению не самый успешный) случай бизнес-деятельности в ряду прочих.

- Каковы перспективы существования вашего издательского проекта в условиях диктата медиарынка?

И.Ч.: Медиарынок стопроцентно отвергает наши издания. За редким исключением. И это естественно.

О.Н.: Ничего удивительного, это рынок: спросом пользуется легко и приятно потребляемая, быстро циркулируемая продукция...

И.Ч.: Поэтому мы поставлены в ситуацию жесткого выбора: либо быть безумцами-маргиналами, которые на последние деньги издают никому не нужную литературу, либо перебиваться на гранты, которые когда-нибудь все равно кончатся. Так что в конечном итоге у нас грандиозные планы: приходится самим изменять ситуацию в культуре, в мире. То есть организовывать альтернативные медиаресурсы. Это интернет-ресурс, который мы сейчас запускаем, и журнал. Собираемся выпускать новый общественно-политический журнал, рассчитанный на широкий круг читателей.

- Несмотря на отсутствие видимых положительных результатов (например, создания на отечественной почве новых школ и направлений в гуманитаристике, "бума" на философскую литературу и пр.), вы полагаете, что период валовых переводов и изданий был все-таки необходимым и успешным?

О.Н.: Безусловно, да. Сейчас в результате проделанной в 1990-е годы работы на русском языке существует базовый массив литературы, позволяющий заинтересованному читателю более или менее полно реконструировать общее состояние исследований по той или иной проблематике. Другая проблема, что популяция этих "заинтересованных читателей" здесь и сейчас - скорее исчезающий вид: наступление "постсовременной эпохи в России" отмечено периодом, когда "медленное чтение" оказалось роскошью, доступной либо для "неудачников", либо для людей "сверхуспешных"; если ты ставишь на "невидимую руку рынка", подобная трата времени и сил представляется тебе бесполезной и непосильной. Однако делать здесь вывод от частного к всеобщему - это впадать в "грех гордыни" или отдаваться болезни "ленивого разума". Умение делать, писать, читать, понимать, философию - не что иное, как доблесть владения универсальным оружием. Отказывающийся от этого искусства - либо уже раб, либо скоро станет рабом ("рынка" ли, своих "страстей", "машинной цивилизации"┘). Что же касается философского книгоиздания - это техники транспортировки этого оружия. Хотя это высказывание все-таки и звучит пафосно, нужно лишь небольшое мыслительное усилие, чтобы почувствовать его правдивость.